— Ты не мог бы закрыть окно?
— Мне казалось, что ты любишь свежий воздух.
— Люблю! Просто.. осень, она всегда пахнет несбывшимися мечтами.
— Ты не мог бы закрыть окно?
— Мне казалось, что ты любишь свежий воздух.
— Люблю! Просто.. осень, она всегда пахнет несбывшимися мечтами.
Гроза — это, конечно, очень страшно... но так приятно сидеть и бояться её вместе...
Шуршащими аллеями, по золотым струнам солнечных лучей, искрясь и потрескивая электрическими цепями, уплывали в загадочные просторы вселенной бойкие трамвайчики моих мыслей. Осенний парк был полон воздуха, прозрачного до звона, как городские витрины, и, с каждым шагом все глубже наполняясь прохладной свежестью последних минут угасающего дня, я острее ощущал свободу от созерцания человеческих лиц, ярких детских курток и блекло-розовых языков оторопевших такс – пустынно, светло, журчаще.
Я бродил по губчатым лентам асфальтированных дорожек, зябко курил, терял зонты. Алыми бабочками летела под ноги кленовая мишура, насвистывая вальсы, а деревья, гордые и величественные, все шептались, шептались, небрежно потряхивая нередеющими шевелюрами. Солнце медленно таяло; вспыхивали глянцем жёлтые липы. С каждой секундой, с каждым ударом сердца необратимо утекало сквозь пальцы бесценное, неумолимое время. И, щурясь на солнце, я с чудовищным хрустом все чаще и чаще ломал подошвами туфель хрупкие разноцветные крылья.
Мой живой, блестящий, как крепкое яблочко, сентябрь сеял яркие хлопья, словно увядшие лепестки оборванных чувств.
…А где-то рядом, за спиной, в навязчивом гуле непреодолимой пустоты, ни для кого невидимый, трепетал, неловко подрагивая на тонкой ниточке, розовый, как жевательная резинка, воздушный шарик надежды, такой же нелепый и всесильный, как детские мечты…
— Заметил, что осенью время воспринимается совершенно иначе?
— Это как?
— Его как будто срывает и оно валится мимо тебя как... как старая штукатурка.
— Ну да. Самое главное — не словить в лобешник.
Осенний дождь придуман исключительно для того, чтобы у всех приличных птиц появилось неотвратимое желание оторвать себе крылья.
— Почему всё так хреново?
— Дело в самом тебе. Ты настолько не веришь, что мечты имеют свойство сбываться, что просто разучился мечтать..
— Почему-то самые мрачные мысли приходят именно в такую погоду..
— .. На то она и осень..
— А ты вспомни то, о чем думал, когда было тепло и солнце.
— Э.. а разве можно о чем-то думать, когда тебе хорошо?..
Осенний ветерок слегка приоткрыл дверь и прислал свою визитную карточку – золотистые листья…
— Мы ведь совершенно разные! Мы спим в разное время, едим разную пищу и наконец, мы думаем по-разному!
— Э-э-э-эй! Проснись! Ты же сам прекрасно понимаешь, что мы становимся разными в тот момент, когда одному из нас удобно быть «другим».
Небывалая осень построила купол высокий,
Был приказ облакам этот купол собой не темнить.
И дивилися люди: проходят сентябрьские сроки,
А куда провалились студеные, влажные дни?..
Изумрудною стала вода замутненных каналов,
И крапива запахла, как розы, но только сильней,
Было душно от зорь, нестерпимых, бесовских и алых,
Их запомнили все мы до конца наших дней.
Было солнце таким, как вошедший в столицу мятежник,
И весенняя осень так жадно ласкалась к нему,
Что казалось — сейчас забелеет прозрачный подснежник...
Вот когда подошёл ты, спокойный, к крыльцу моему.
Август пролетел как сон. Накануне первого сентября они легли спать в полночь. Бездельничавший целый месяц будильник Антуана был заведён на восемь часов. Антуан неподвижно лежал на спине, рука с зажжённой сигаретой свесилась с кровати. Начался дождь. Тяжёлые капли лениво спускались с небес и плюхались на асфальт. Антуану почему-то казалось, что дождь тёплый, а может, и солёный, как слёзы Люсиль, тихо скатывавшиеся из её глаз ему на щеку. Было бессмысленно спрашивать о причине этих слёз — что у облаков, что у Люсиль. Кончилось лето. Он знал, прошло самое прекрасное лето в их жизни.