Она ненавидит ночи. Не выносит закатов, темноты, Большой Медведицы перед жарким днем. Дни всегда прекраснее, чем ночи. Ночи никогда такими не будут. Никогда.
Если нельзя обладать булкой целиком, то можно получать радость от выколупывания изюминок и поедания их.
Если бы он была мужем её матери, то уже давным-давно ушла бы от неё. Не выдержала бы такого холода. Потому что её мать способна быть холодной, как жидкий азот.
Я родилась 30 января. В день его свадьбы, только восемью годами раньше. Когда он приходил ко мне в день рождения, у него всегда было два букета. Один для меня. Ко дню рождения. Чудесный. Чтобы обхватить его, надо было вытянуть обе руки. Второй для жены. Он клал его на подоконник в кухне. Так, чтобы не привлекать внимания. Сделать вид, будто это что-то вроде его папки. Чтобы он не лежал в гостиной, где мы на полу занимаемся любовью, либо в спальне, если мы успели туда добраться.
Ей хотелось только пить и тосковать. А временами ей хотелось ещё и умереть. Лучше всего от приступа воспоминаний.
Каждую ночь ты знаешь, что через пять, четыре, три часа сможешь встать и начать жить заново.
Это невероятно благотворное чувство для женщины – быть желанной почти по животному и почти беспрерывно.
В доме престарелых внуков нет, но всегда можно поругаться хотя бы со стариком из тринадцатого номера, и вот уже не чувствуешь себя таким одиноким.
«Не важно, в какую кровать положишь больное тело, оно все равно будет больным».
А я всякий раз, когда он это говорит, думаю, что Марта кладет свое тело в ту постель, в которой кто-то хочет ее, и болеть начинает только тогда, когда эта постель остывает. И тогда она просто встает и уходит.
Она рассказывала об искривлении пространства-времени или объясняла, почему черные дыры вовсе не черные. А он с удивлением смотрел на нее и целовал ей ладони.
Cлайд с цитатой