С примитивной точки зрения настоящая, неопровержимая, решительно ничем (мученичеством, самопожертвованием ради другого человека) не искажаемая извне истина — только физическая боль. Странно, что главным богом в самых древних религиях не был бог боли (возможно, он стал им лишь в более поздних). Каждому больному — своего домашнего бога, легочному больному — бога удушья.
Вероятно, это заключено в природе дружбы и сопровождает ее как тень: один что-либо приветствует, другой об этом же сожалеет, третий просто не замечает...
Ничего, ничего, ничего. Слабость, самоуничтожение, прорывающиеся из-под земли языки адского пламени.
Ч.: К чему спорить? Мы все равно не сойдемся. Я буду твердить свое до завтра, да и ты тоже.
Л.: Я до послезавтра.
Я неспособен переносить тревоги и, вероятно, для того и создан, чтобы погибнуть от тревог. Когда я достаточно ослабею — а этого не придется долго ждать, — наверное, достаточно будет малейшей тревоги, чтобы выбить меня из колеи.
Индивидуальность писателя в том главным образом и состоит, что свои недостатки каждый прикрывает на свой особый манер.
Я обнаруживаю в себе только мелочность, нерешительность, зависть и ненависть к борющимся, которым я страстно желаю всех бед.
Cлайд с цитатой