Хороший писатель всегда знает, когда не писать.
Но можете быть уверены — у худших писателей больше всего уверенности и меньше всего сомнений в себе.
Хороший писатель всегда знает, когда не писать.
Но можете быть уверены — у худших писателей больше всего уверенности и меньше всего сомнений в себе.
Если то, что писатель написал, издавалось и расходилось во многих, многих экземплярах, писатель считал себя великим. Если то, что писатель писал, издавалось и продавалось средне, писатель считал себя великим. Если то, что писатель писал, вообще никогда не издавалось, и у него не было денег, чтобы напечатать это самому, то он считал себя истинно великим.
Самое худшее для писателя — знать другого писателя, а тем паче — несколько других писателей. Как мухи на одной какашке.
Я в этих горах — как в капкане. да ещё с двумя ненормальными бабами. Они отнимают всю радость у ***ли, болтая о ней постоянно. Мне тоже нравится ***стись, но ***ля ведь для меня — не религия. В ней чересчур много смешного и трагичного. Люди вообще толком не понимают, как с ней обращаться, поэтому превратили в игрушку. В игрушку, разрушающую их самих.
Со всеми остальными нами всё будет в порядке, пока бедняки не научатся делать атомные бомбы у себя в подвалах.
... от нее исходила жизненная сила – от такой не отмахнешься. Я чувствовал, как между нами побежали вибрации.
Некоторые – замороченные и нехорошие, но всё равно они были.
– Ты не понимаешь. Я стану великой. Во мне больше потенциала, чем в тебе!
– Потенциал, – ответил я, – ни фига не значит. Это надо делать.
Она поддернула юбку ещё на дюйм. Просто безумие. Такие хорошие ноги возникают из-под массы ткани. Гораздо лучше, чем мини-юбки.
Я не хочу ее вернуть, я просто хочу попробовать объяснить, что случилось, чтоб она поняла.