Когда двое людей перестают быть друг для друга чужими – это тоже магия. Наверное, самая сильная и удивительная магия на земле. Рядом с ней меркнут все чудеса.
Любимых — каждый раз впервые обнимают.
Когда двое людей перестают быть друг для друга чужими – это тоже магия. Наверное, самая сильная и удивительная магия на земле. Рядом с ней меркнут все чудеса.
Ценность партнера определялась мощью положительных ощущений. И одновременно – мощью возможных отрицательных ощущений от его отсутствия.
Что ни говорите, а рассудок играет решающую роль ещё до заказа пышной свадебной корзины с цветами, которые не позволяют всё же забыть о том, что завтра в этой корзине уже будут лежать овощи. Позор тому, кто дурно об этом подумает!
Мы живём в эру фанерованной мебели. Часто слышишь, как говорят: «Такие-то удачно выдали свою дочь», и скромное наречие «удачно» предполагает, что все выгоды были учтены.
Теперь этим просто не хвастают — вот единственная перемена, — в наше время это недопустимо. У нас господствует сентиментальное притворство. Родителям даже рекомендуется добавить: «И знаете, они обожают друг друга!» Это уже похоже на фанеру из палисандрового дерева.
В сутках двадцать четыре часа, а вершины своей чувство достигает лишь в редкие минуты.
Мне бы не знать, что такое разлука,
Мне бы не слышать своего сердца стука,
Час без неё длится пятеро суток,
А мне бы не думать о ней хоть минуту.
Хотя бы минуту...
Ты (да‑да, ты тоже) не прочь иметь в сердце несколько женщин. Или еще лучше: чтобы как можно больше (интересных) женщин носили тебя в своем сердце. И каждая, разумеется, совершееееееенно не такая, как другие. Каждая – что‑то «совершенно особенное». Каждая имеет для тебя особое значение и занимает в тебе свое особое место. Немудрено, Лео. Потому что это ТЫ отводишь каждой из них ее «особое место». Думая об одной, ты забываешь о других. Открывая один шкаф для чувств, ты не боишься, что из другого кто‑нибудь выскочит: они все надежно заперты.
Я другая. Я не умею чувствовать параллельно. Я чувствую линейно. И люблю тоже линейно. Одного за другим. Но всегда лишь одного.
После этого мы мало говорили о наших чувствах и держали их в тайне. Иногда я что-то чинил для нее, но только ночью, когда она спала или когда ее не было дома. Я покупал ей пачку чая, новую, и ждал пока в старой пачке было столько чая, чтобы можно было незаметно досыпать, так она ничего не знала, так ей не приходилось думать, благодарить меня или нет, а она... Я находил свои рубашки чистыми и сложенными в своем шкафу, вот только я их не стирал, она специально складывала их подальше, чтобы когда я их достану, я уже забуду, что они были грязными и мне не пришлось бы думать, говорить ли ей, что я ее очень ценю. Мы играли в игру: никаких последствий, никаких спасибо. Эта игра — все, что у нас было!
Перестала ли я Вас любить? Нет. Вы не изменились и не изменилась я. Изменилось одно: моя болевая сосредоточенность на Вас. Вы не перестали существовать для меня, я перестала существовать в Вас. Мой час с Вами кончен, остается моя вечность с Вами.