Глеб Павловский

Диссиденты на самом деле никогда не хотели взять власть, они всегда желали создать около нее некий модуль сильного влияния, чтобы без них решений не принималось.

…Российские интеллектуалы, в отличие от восточноевропейских, не хотели брать власть. Стремление выдвинуть другую фигуру и действовать за ее спиной возникает в конце 1989 года, и я наблюдал это вблизи в руководстве межрегиональной группы. Они искали фигуру, которая была бы компромиссной с их точки зрения — и очень странно, что Ельцин казался им такой фигурой.

Они считали радикалами Солженицина и Буковского и очень боялись, что те вернутся в страну и устроят тут охоту на ведьм. В Питере таковыми считались Петр Филиппов и следователь Иванов, и Собчака двигали, чтобы отрезать радикалов от власти.

0.00

Другие цитаты по теме

Обманчиво легкий распад Варшавского договора становится ложным подтверждением ненужности альтернативы как вовне, так и внутри страны. С этого времени исчезает мысль о ней. Ее заменяет мысль о власти — не о лидере в западном понимании этого слова, а о носителе, концентрате ее. И все споры сводятся к тому, нужно ли ему дать больше власти или меньше, причем государственная она или нет, тоже не обсуждается. Конечно, были ученые, которые об этом думали, но их не было в публичном поле.

Здесь наиболее ярко выступали сторонники идеи «больше власти президенту». Каждая проблема рассматривалась как проблема недостатка власти. Тогда и появляется присказка, постоянно повторявшаяся в 90-е годы: «пора бы власть употребить». И только зануда мог риторически вопрошать: «Что вы понимаете под властью?» С ним бы просто не стали разговаривать.

Тогда же экономические реформы и концепции рынка съежились до простой и понятной идеи «хозяина». Нужен хозяин и нужна власть — так почему бы не объединить все это? Власть должна быть у хозяина. И у него должно быть много власти.

Рационализация — совершенно естественная для человека реакция, которая не обязательно служит индикатором серьезной проблемы, если в какой-то момент не оказывается, что вы начинаете регулярно оправдывать неприемлемое поведение партнера. Чем чаще его выпады против вас, тем больше объяснений вам придется искать, чтобы вынести все это.

Нападая на атеиста Дидро, набожный Эйлер самым убедительным тоном бросил следующий вызов: «Мсье, (a+b^n)/n=x, следовательно, Бог существует. Ваша очередь!» Ошеломлённый Дидро был вынужден ретироваться и, согласно одной из версий, без оглядки бежал до самой Франции.

Россия сильна слабостью, невежеством, бездорожьем.

Я всегда говорил, что, по моему мнению, цель музыки в кино передать то, что не видно в кадре или не сказано в диалогах. Это что-то абстрактное, наступающее издалека… и это должно привносить значение в фильм.

— Господи, Тэкла. Ты чего не спишь?

— Я вообще стараюсь не спать. Вдруг никогда не проснусь? У меня к тебе вопрос. Где мы оказываемся, теряя сознание?

— Что?

— У тебя есть мозг. Мозг — это биологическое вычислительное устройство на основе электрохимического процесса. Сознание — это внезапно возникающее свойство такого процесса. То есть мы и есть электрохимический процесс. В целом, мы постоянно ощущаем существование. Мы такие же, как в прошлом. И мы чувствуем движение по этому континууму бытия в будущее. Пока понятно? Продолжаю. Иногда мозг подвергается травме... и электрохимический процесс приостанавливается. Например, нокаут на ринге. В таких случаях в мозге прекращается электрохимический процесс, генерирующий сознание. Сознание теряется. Мы теряем сознание. Слушай внимательно. В этот момент времени наше сознание, наш континуум бытия прекращает существовать в физическом мире. Вскоре электрохимический процесс возобновляется, и сознание восстанавливается на основе данных мозга. Но интересно... Где мы находимся в промежутке? Разумно ли предположить, что с потерей сознания мы умираем? Появление нового сознания в том же мозге никак не зависит от мёртвого сознания. Новое сознание — новый человек. Появление в том же мозге даёт доступ к памяти и когнитивным структурам мёртвого сознания... и мы считаем себя тем же человеком. Но на самом деле это самозванец. Наследник организма и мозга предыдущего, мёртвого жильца. Так?

— Э, а как же душа?

— О, душа! Никакой души не существует. Мы — биологические машины. Ни больше, ни меньше. Душа — это пустое понятие, выдуманное жрецами и сказочниками! Ты — аномалия! Бесполезный выброс! Сфинктер ходячий — вот ты кто!

Революция есть не «спасение», а начало гибели. Она разнуздывает людей; она научает людей пренебрежению к праву и к закону. Народ, не уважающий права и закона, — потеряет все свои права и будет порабощен.

Христианских анархистов объединяет неприятие оправдания власти человека над человеком, эксплуатации, насилия, а также стремление к преодолению этих явлений среди людей. Христианские анархисты считают, что в учении Иисуса Христа свобода получила своё духовное оправдание. Христианские анархисты могут принадлежать к различным христианским конфессиям (католической, православной, какой-либо из протестантских) или не принадлежать ни к какой.

Обладая умной, начитанной дамой, ты в известной мере сжимаешь в объятьях не только тело, но и весь ее богатый внутренний мир, что сообщает плотской добыче познавательную остроту.