Судьба потому и зовется судьбой, что перекроить ее кавалерийским наскоком не в силах никто. Все повороты оговорены заранее. Все маршруты сверены, все пиктограммы (вплоть до пиктограммы биотуалета) нанесены на карту. Все предрешено.
Как будто эта паточная дрянь заговаривала зубы и хотела казаться лучше, чем есть на самом деле. Как будто она хотела прикинуться дорогущим шампанским или вином. Как будто она ехала в переполненной замызганной маршрутке (в подстреленном пальтишке, в колечке из меди, с журналом о красивой и богатой жизни в зубах) — и пыталась уверить всех, что маршрутка — лишь недоразумение. Чудовищное стечение обстоятельств, а на самом деле вот же она, вот! — трясет отретушированными сиськами и откляченным задом на обложке.