Я должна бросить налаженное дело, выгнать девочек и стирать ему носки, будь они трижды импортные!?
— Ой, у вас глаза на мокром месте. Чего?
— А шо я могу? Мне жалко людей, особенно всех.
Я должна бросить налаженное дело, выгнать девочек и стирать ему носки, будь они трижды импортные!?
— Ой, у вас глаза на мокром месте. Чего?
— А шо я могу? Мне жалко людей, особенно всех.
— Ну что? Куда сегодя?
— Не надоел я вам, за месяц?
— Ну что вы. Нет.
— Ну тогда давайте пропустим лет эдак семнадцать. Это будет тысяча девятсот семьдесят пятый. Лето, август.
— Господи Боже, шо ж со мной будет? Я уже буду замужем? Или даже вдова?
— Сударыня, я не гадалка.
— Ну немножко. Шо вы молчите? Так да или нет?
— Нет. Тогда нет.
— А шо вдруг?
— Я не гадалка, я пророк. Мне, например, будет семьдесят — это я точно знаю.
— Ой, будет ли?
— Будет-будет, сумасшедшие живут долго, тем более со справкой.
— Мадемуазель, я предлагаю вам отправиться к морю. Туда, где волны голубые блещут гордою красой!..
— Короче, ты хочешь искупаться?
— Ой, я поняла. В семнадцатом веке ещё не умели рисовать, они же только учились.
— Да что бы вы понимали?
— А шо ты думаешь, умение — оно везде одинаковое.