Я убил маленькую Эсмерельду. Потому что я должен был сделать это для себя и для мира в целом. На моем счету было двое детей мужского пола, получилось что-то вроде статистического предпочтения. Я рассудил так: если у меня действительно хочу жить в соответствии с собственными убеждениями, я должен хоть немного поправить баланс. Моя кузина была самой легкой и очевидной целью.
Женщины, насколько я могу судить по сотням, если не тысячам фильмов и телепрограмм, не выдерживают серьезных потрясений: скажем, изнасилуют их, умрет любимый человек – и они тут же ломаются, сходят с ума, или кончают с собой, или просто умирают от горя. Я, конечно, понимаю, что не все женщины так реагируют, бывают исключения – которые, как известно, лишь подтверждают правило; и те, кто под это правило не подходят, составляют крошечное меньшинство. Есть, конечно, и сильные женщины – женщины, в чьем характере гораздо больше мужского, чем у остальных.
Каждый из нас может считать, что коридор уже выбран и ловушка захлопнулась, что мы движемся предначертанным маршрутом к той или иной неотвратимой судьбе, – но достаточно одного лишь слова, взгляда, достаточно оступиться, и златой чертог превращается в подзаборную канаву, а крысиный лабиринт – в зеленую улицу. Конечный пункт у всех один, а вот маршрут – отчасти выбираемый, отчасти предопределенный – у каждого свой и меняется в мгновение ока.
Я люблю периодически выбираться с острова. Не слишком далеко; лучше, если его еще можно увидеть, – но порой бывает крайне полезно глянуть на вещи со стороны, в перспективе. Естественно, я понимаю, какой это крошечный клочок земли, я ж не идиот. Я представляю себе размер земного шара и знаю, насколько ничтожная часть его мне известна. Слишком много я смотрел телевизор, слишком много видел передач по географии и природоведению, чтобы не понимать, насколько куцы мои познания, вернее, личный опыт; но не больно-то и хотелось – я не испытываю ни малейшей тяги к дальним странствиям или к расширению круга общения. Я знаю, кто я есть и каковы мои реальные возможности. И сужаю собственные горизонты я отнюдь не без причины: страх – да, пожалуй – и потребность перестраховаться и обеспечить себе безопасность в мире, который по чистой случайности обошелся со мной так жестоко – в возрасте, когда я не имел ни малейшей возможности сам на него повлиять.
Я поднял лицо и закинул голову назад, поставив шею ветру как любовник, дождю как жертва.
Смерть всегда бодрит, заставляет тебя понять, насколько ты сам жив, насколько ты уязвим, но пока удачлив; смерть кого-нибудь близкого предоставляет хороший повод стать ненадолго немного сумасшедшим и делать штуки, которые в другой ситуации были бы непростительными. Какое удовольствие плохо себя вести и все равно получать кучу соболезнований!
Любая из жизней — символ. Все, что мы делаем — часть узора, который мы можем хотя бы немного изменить. Сильные создают свои собственные рисунки и влияют на узоры остальных людей, слабые следуют курсами, которые для них проложили другие. Слабые, несчастливые и глупые.
Наконец я добрался до дома. В доме было темно. Я стоял и всматривался в темноту, ощущая дом в слабом свете убывающей луны, и подумал: он выглядит даже больше, чем при свете, он как каменная голова гиганта, громадный, чуть обозначенный луной череп, полный теней и воспоминаний, уставившийся на море, прикрепленный к большому сильному телу, которое погребено в камнях и песке, которое готово освободиться и вылезти из земли по какой-то неведомой команде или знаку.
Дом смотрел на море, на ночь, и я пошел внутрь.
Мне всегда казалось, что люди голосуют за новое правительство не потому, что на самом деле согласны с его политикой, а потому, что хотят перемен. Они почему-то думают: все будет лучше при новом правительстве. Да, люди глупы, но их мнение основано скорее на настроении, капризе и атмосфере, чем на тщательно продуманных аргументах.
А я все бежал и бежал, я скатился с дюны по обращенному к морю склону и смотрел, как змей уносит крошечную фигурку все дальше и дальше. Крик и плач доносился уже на пределе слышимости, их скрывал вой ветра в ушах. Ее несло над песком, над камнями, к открытому морю, а я бежал внизу, погоняемый адреналином, и смотрел, как раскачивается под ее дрыгающимися сандаликами застопоренный ворот.
Если мы действительно такие злые и тупые, что готовы закидать друг друга всеми этими расчудесными водородными и нейтронными бомбочками, то, может, и к лучшему, если мы коллективно покончим с собой, прежде чем лезть в космос измываться над какими-нибудь инопланетянами.
Cлайд с цитатой