Михаил Михайлович Пришвин. Дневники 1918-1932

Художник пишет чёрта, возможно, ему за эту работу скоро дадут пенсию, и очень может случиться самое худшее: он сам увидит, что всё своё дарование отдал на изображение чёрта...

0.00

Другие цитаты по теме

Закончена в отделку «Кащеева цепь». Роман был начат в 1922 году, значит, писался 6 лет. В основу второй части, где изображается любовь, положено личное переживание в 1902 году. Единственное сохранившееся письмо моей невесты с отказом мне во всё время писания лежало под руками и давало мне силу писать. По возвращении из Питера, когда откроется земля, я похороню его в землю, и это место будет могилой моей любви. Кончилась алмазная весна света, плачет серыми слезами весна. Сухие глаза у меня, слёзы мои выливаются внутрь, и никто их не может увидеть.

С годами очень устаёшь от веры в человеческие достижения, и так мало-помалу все мы делаемся до известной степени пессимистами, вот тут только и начинает человек мало-мальски походить на человека, когда он разочаруется в человечестве.

Восточные люди крах личного усилия объясняют судьбой: судьба! у социалистов судьба — экономическая необходимость, у моралистов — долг, у художников — скука.

Помню, после поездки на фронт во время войны с Германией, я почувствовал очень остро несоответствие маленькой текущей литературы с адским величием картины мирового зла, так и теперь, вижу, пресса не стоит на уровне дела.

Был ли сегодня хороший день или худой — не знаю. У меня в душе, как в природе поздней осенью, крутит и мутит тоска. Сегодня я заметил только, что на фоне серого ствола большого дерева трепетал один-единственный золотой листик.

Несчастье всего нашего существования в том, что мы живём в стороне от нашей души и что мы боимся малейших её движений.

Если бы я, например, пришел в РАПП, повинился и сказал, что всё своё пересмотрел, раскаялся и готов работать только на РАПП, то меня бы в клочки разорвали (так было, например, с Полонским и со многими другими). Причина этому та, что весь РАПП держится войной и существует врагом (разоблачает и тем самоутверждается) ; своё ничто, если оно кого-нибудь уничтожает, превращается в нечто.

Прочитав прекрасную книгу, я думаю: «Вот я её в день прочитал, а ведь чтобы написать её, он истратил всю жизнь!» Выслушав весной первый зелёный шум у берёзы, я говорю: «Чтобы так прошуметь, ведь она полвека росла!»

В мире у меня

Ничего нет своего -

Только, может быть,

Эти горы и моря,

Что в картину перенёс...

Увы, русский художник интересен миру только как *** в плену у ФСБ. От него ждут титанического усилия по свержению режима, шума, вони, звона разбитой посуды, ареста с участием двадцати тяжеловооруженных мусоров и прочей фотогеничной фактуры – но, когда он действительно свободен, идти ему особо некуда. Мировой ***е он уже не нужен. Больше того, он становится для нее опасен – и она делается невероятно далекой и обжигающе-холодной…