И осиновый кол есть вид памятника.
Приличный человек если и совершит подлость, то молча.
Зато убежденный подлец без подходящей литературной цитаты никак уж не обойдется.
И осиновый кол есть вид памятника.
Приличный человек если и совершит подлость, то молча.
Зато убежденный подлец без подходящей литературной цитаты никак уж не обойдется.
Памятник может служить прекрасными солнечными часами.
А потом, когда его уберут, станет ясно, что за час пробил.
Теоретик занимается подсчетом мерзавцев, практик — подсчетом уличных фонарей.
Я памятник себе воздвиг нерукотворный, К нему не зарастет народная тропа, Вознесся выше он главою непокорной Александрийского столпа. ... И долго буду тем любезен я народу, Что чувства добрые я лирой пробуждал, Что в мой жестокий век восславил я Свободу И милость к падшим призывал.
Не посматривай на часы, когда тебе говорят о вечности.
Мне кажется, хорошей идея – установить мораторий на установку памятников политикам. Сто лет после смерти. И ни днем раньше.
Большевизм и фашизм — это, конечно, борьба двух концов, а не борьба двух начал.
— Для чего же памятник империи?
— Именно для того: только империи и можно поставить памятник, потому что у нее есть средства для такого памятника и потому что только она обладает высшим смыслом накануне неизбежной гибели. Дурно ли, хорошо ли, но пусть вспоминают о ней: она — высшее соединение совершенства и уродства, бога и человека. Все прочее — пошла игра провинциалов.
— Так вот каковы твои тайные мысли, — сказал Сократ.
— Я вынужден так мыслить. Не свою волю исполняю, но волю истории. Геродот сегодня хорошо сказал: «Сидящий на льве не может соскочить с него добровольно». Помнишь?
— Помню. Но ведь ты управляешь волей народа — это все видят.
— Но лишь в той мере, в какой он позваляет собой управлять. Телега сама катится только вниз, а вверх ее надо либо тянуть, либо толкать, да и то когда достаточно сил или если не слишком велика крутизна подъема. Отпустишь телегу — и все полетит в пропасть. Я еще толкаю эту старую огромную телегу.
Ошибки молодости проходят с годами, а в особенности со смертью.
Если встретишь старика, которому исполнилось сто лет, улыбнись ему и скажи:
– Больше, чем 90 лет, вам никто не даст!