Ему было больно от слишком большого счастья.
Нет страшнее участи, чем знать о том, что будет завтра.
Ему было больно от слишком большого счастья.
Улыбка, малыш, улыбка — лучшее, что есть в человеке. Ты не совсем человек, пока не умеешь улыбаться.
Когда ты мал, взрослые кажутся безупречными, довольно обидно со временем узнавать, что это не так.
Немногие его качества могли вызвать восхищение, но он никогда не забывал тех, кому был чем-то обязан.
Однажды — фантазировал я, — они, вконец озверев от скуки, придумали сценарий Игры и поклялись следовать ему при любых обстоятельствах. Каждому своя роль, каждому — свое место в игре. Так с тех пор и живут. Притворяясь и придерживаясь сценария. Иногда с охотой, иногда кое-как, но всегда и везде, особенно в столовой, где больше зрителей. Некоторые — как Фазаны — заигрались до потери человеческого облика.
Влюбленным и маньякам море по колено, все они одинаковы и со всеми бессмысленно спорить.
С утра до ночи – чужие окурки в ладонь, мокрой тряпкой по клочьям пыли, губкой по кофейным следам, ложкой в чужой рот, а надо всем этим – глаза, пронзительнее, чем у деда, в них не смотреть ни за что… Это табу, это нельзя…
Это была не та песня. Но он верил. Если сидеть долго и никуда не уходить, в конце концов они поставят ту самую.