Отставного дождя барабанщики
Держат молнии в каждой руке,
Говорят на своей тарабарщине,
На текучем, с небес, языке.
Тучи сизыми машут знаменами,
Гром чугунным гудит котелком.
Зябкий ветер трясется за кленами —
Босиком!
Отставного дождя барабанщики
Держат молнии в каждой руке,
Говорят на своей тарабарщине,
На текучем, с небес, языке.
Тучи сизыми машут знаменами,
Гром чугунным гудит котелком.
Зябкий ветер трясется за кленами —
Босиком!
Господи, что я знаю? –
Только просить и ныть
Ветер над хатой с краю
Дымную тянет нить.
Снег через сито сеет.
В инее лес и луг.
В спальню крадется север,
Точно чужой супруг.
Стынет в зобу дыханье,
Птица спешит к жилью,
Как говорить стихами
Бедному воробью?
Клены выкрасили город
колдовским каким-то цветом.
Это снова,
это снова
бабье лето,
бабье лето.
Что так быстро тают листья -
ничего мне непонятно,
Я ловлю, как эти листья,
наши числа,
наши даты.
Я кружу напропалую
с самой ветреной из женщин.
Я давно искал такую -
и не больше,
и не меньше.
Я забыл, когда был дома,
спутал ночи и рассветы.
Это омут,
это омут -
бабье лето,
бабье лето.
С огнём кленового листа
Сплетает пальцы бабье лето -
Вновь неземная доброта
Вполне земным теплом согрета.
Благословенно волшебство
Старушки матери-природы,
Не приунывшей оттого,
Что надвигаются невзгоды.
Есть время природы особого света,
неяркого солнца, нежнейшего зноя.
Оно называется
бабье лето
и в прелести спорит с самою весною.
Завтра хлынет дождик быстрый,
Тучей солнце заслоня.
Паутинкам серебристым
Жить осталось два-три дня.
Сжалься, осень! Дай нам света!
Защити от зимней тьмы!
Пожалей нас, бабье лето:
Паутинки эти — мы.
Бабье лето — это тщетная попытка повернуть вспять бег календаря.
Это тризна по любви умершей, красоты поминки на закате Сентября.
И когда заканчивается Август, забываются Июль, Июнь.
И для той, которой ты стал старым, как всегда найдётся тот кто юн.
Закон земного тяготенья ныне
царит везде; поникли ковыли,
скатившись с грядок, овощи легли
тяжеловесной грудою в ложбине.
Измученные ветки в сонном сплине
под ливнями согнулись до земли,
и хомяки — отъевшись — понесли
зерно в свои подземные твердыни.