В глубине леса они наткнулись на старый железный мост, по которому почти исчезнувшая с лица земли дорога пересекала высохший ручей. Его мучили приступы кашля. Откашляться не получалось, какое там — не мог продохнуть. Свернул с дороги в лес. Повернулся и стоял, переводя дух, прислушиваясь. Ничего. Спотыкаясь, проковылял еще с полмили, под конец опустился на колени, положил сына прямо в листья и пепел. Стер кровь с его лица, прижал к себе: «Все хорошо, все хорошо».
Нет списка неотложных дел. День предопределен. Час за часом. Не существует «позже». «Позже» — это уже сейчас. Красивые изящные вещи, дорогие чьему-то сердцу, одновременно источник страданий. Рождаются из горя и праха.
Утром разжег костер и решил пройтись по берегу, пока мальчик спит. Ушел совсем недалеко, и вдруг ему стало не по себе от странного предчувствия, а когда повернул назад, то увидел, что мальчик стоит на пляже, завернувшись в одеяло, и ждет его. Прибавил шаг, а когда подошел к нему, мальчик устало присел.
— Что с тобой? Да что с тобой?
— Я что-то плохо себя чувствую, пап.
Приложил руку ко лбу сына — горячий, как печка. Поднял, понес к костру.
— Ничего, ничего. Выздоровеем.
— Меня, кажется, сейчас стошнит.
— Ничего.
Уселся на песок рядом с сыном и придерживал его за лоб, пока ребенка рвало. Вытер ему рот рукой. Мальчик прошептал:
— Извини.
— Ш-ш-ш, ты ничего плохого не сделал.
Бренность мира наконец-то становится очевидной. Давние проблемы остаются нерешенными, растворяются в ночи. Были — и нет их. Выключен свет, пусто. Оглянись вокруг. «Вечность» занимает много времени. Но мальчик знал всему цену: «вечность» — безвременна.
Вышел из развалин в сером полумраке, остановился, вдруг ясно осознал суть этого мира: неумолимое холодное движение планеты; Земля погибла, не оставив наследников; безжалостная темнота; слепые псы солнца в вечном движении; гнетущая черная пустота вселенной. И где-то там они — два загнанных зверя, дрожащих, как лисы в укрытии. Жизнь взаймы: время — в долг, мир — тоже, даже глаза, чтобы ужасаться и лить слезы, и те — в долг.
— Когда ты просыпаешься от кашля, то стараешься уйти подальше или в сторону. А я все равно слышу твой кашель.
— Извини, пожалуйста.
— Однажды я слышал, как ты плакал.
— Помню.
— Если мне нельзя плакать, то и ты не должен.
— Хорошо.
— Папа, ты помнишь того маленького мальчика?
— Да, я его помню.
— Как ты думаешь, он выжил?
— Думаю, что да.
— Как ты думаешь, он заблудился?
— Нет. Он не заблудился.
— А я боюсь, что заблудился.
— Думаю, у него все хорошо.
— Но кто же ему поможет, если он заблудится? Кто спасет маленького мальчика?
— Доброта. Так было, и так будет.
Она ушла. Навсегда. Холод расставания стал ее прощальным подарком. Она сделает это осколком обсидиана. Сам ее научил. Тоньше лезвия, острее стали. Она была права. Без сомнения. Сколько ночей они провели в спорах «за» и «против» самоубийства с глубокомыслием философов, обряженных в смирительные рубашки! Утром мальчик не сказал ни слова и только, когда они собрались отправиться в путь, обернулся, посмотрел на место их стоянки и прошептал:
— Она не вернется?
— Нет, — ответил он.
— Все, что ты сейчас запомнишь, останется с тобой навсегда. Хорошенько об этом подумай.
— Но что-то иногда забывается?
— Да, ты забудешь то, что хочешь помнить, и будешь помнить то, что хотел бы забыть.
Cлайд с цитатой