В глубине леса они наткнулись на старый железный мост, по которому почти исчезнувшая с лица земли дорога пересекала высохший ручей. Его мучили приступы кашля. Откашляться не получалось, какое там — не мог продохнуть. Свернул с дороги в лес. Повернулся и стоял, переводя дух, прислушиваясь. Ничего. Спотыкаясь, проковылял еще с полмили, под конец опустился на колени, положил сына прямо в листья и пепел. Стер кровь с его лица, прижал к себе: «Все хорошо, все хорошо».
Нет списка неотложных дел. День предопределен. Час за часом. Не существует «позже». «Позже» — это уже сейчас. Красивые изящные вещи, дорогие чьему-то сердцу, одновременно источник страданий. Рождаются из горя и праха.
Утром разжег костер и решил пройтись по берегу, пока мальчик спит. Ушел совсем недалеко, и вдруг ему стало не по себе от странного предчувствия, а когда повернул назад, то увидел, что мальчик стоит на пляже, завернувшись в одеяло, и ждет его. Прибавил шаг, а когда подошел к нему, мальчик устало присел.
— Что с тобой? Да что с тобой?
— Я что-то плохо себя чувствую, пап.
Приложил руку ко лбу сына — горячий, как печка. Поднял, понес к костру.
— Ничего, ничего. Выздоровеем.
— Меня, кажется, сейчас стошнит.
— Ничего.
Уселся на песок рядом с сыном и придерживал его за лоб, пока ребенка рвало. Вытер ему рот рукой. Мальчик прошептал:
— Извини.
— Ш-ш-ш, ты ничего плохого не сделал.
Вышел из развалин в сером полумраке, остановился, вдруг ясно осознал суть этого мира: неумолимое холодное движение планеты; Земля погибла, не оставив наследников; безжалостная темнота; слепые псы солнца в вечном движении; гнетущая черная пустота вселенной. И где-то там они — два загнанных зверя, дрожащих, как лисы в укрытии. Жизнь взаймы: время — в долг, мир — тоже, даже глаза, чтобы ужасаться и лить слезы, и те — в долг.
Бренность мира наконец-то становится очевидной. Давние проблемы остаются нерешенными, растворяются в ночи. Были — и нет их. Выключен свет, пусто. Оглянись вокруг. «Вечность» занимает много времени. Но мальчик знал всему цену: «вечность» — безвременна.
— Папа, ты помнишь того маленького мальчика?
— Да, я его помню.
— Как ты думаешь, он выжил?
— Думаю, что да.
— Как ты думаешь, он заблудился?
— Нет. Он не заблудился.
— А я боюсь, что заблудился.
— Думаю, у него все хорошо.
— Но кто же ему поможет, если он заблудится? Кто спасет маленького мальчика?
— Доброта. Так было, и так будет.
— Когда ты просыпаешься от кашля, то стараешься уйти подальше или в сторону. А я все равно слышу твой кашель.
— Извини, пожалуйста.
— Однажды я слышал, как ты плакал.
— Помню.
— Если мне нельзя плакать, то и ты не должен.
— Хорошо.
— Все, что ты сейчас запомнишь, останется с тобой навсегда. Хорошенько об этом подумай.
— Но что-то иногда забывается?
— Да, ты забудешь то, что хочешь помнить, и будешь помнить то, что хотел бы забыть.
Люди обрызгали их бензином и подожгли. Не будучи в силах справиться с самим злом, жгли змей заживо, считая их олицетворением зла. Охваченные огнем змеи извивались от боли, некоторые уползали вглубь грота, освещая пламенем дальние углы. Они ведь немые, а потому не было криков и люди смотрели на их мучения молча, а потом в лучах зимнего заката, не говоря ни слова разошлись по домам, чтобы не пропустить ужин.
Cлайд с цитатой