Горе тому, кто отдает свое сердце иллюзии — этой единственной реальности на земле, но горе и тому, кто этого не делает. Одного ждут разочарование и боль, другого — запоздалые сожаления.
... Такова власть уклада, созданного привязанностью, — мы продолжаем подчиняться ему даже тогда, когда он уже утратил всякий смысл и цену.
Есть, быть может, своеобразное, хотя и жестокое очарование в том, что никому и никогда не было дано предусмотреть все подводные течения и рифы, отклоняющие от намеченного пути нашу ладью, предугадать, куда повернет капризный ветер удачи — надует ли он наши паруса, или оставит их безжизненно плескаться на мачтах. Мы строим и строим планы, но сколько ни думай, разве можем мы прибавить хоть полдюйма к своему росту? Кто в состоянии противоборствовать или, наоборот, содействовать провидению, которое выковывает наши судьбы, хотя мы грубо, на свой лад и пытаемся их изменить?
Сейчас наше подлинное «я» пребывает в полудреме. Но его можно пробудить извне. Это всё равно, что разбудить спящего. Когда душа просыпается или, как говорят, приходит в себя и к ней вновь возвращается сознание, она понимает, что во сне была иллюзия, а сейчас всё наяву. По милости настоящих друзей мы снова можем вернуть себе «здравый ум и твердую память».
То, что мы считаем сущностью и реальностью, есть лишь иллюзия и призрак, тогда как истинной сущностью и реальностью является как раз то, что кажется нам призрачным и иллюзорным.
Что мне с того,
что меч в его руке
не собственность его,
когда он смертью
угрожать мне может?
... люди в своей жизни крепко связаны с тем, что они принимают за правду... Вот как они определяют «реальность»... Но что значит «правда»? Неопределенное понятие. А это значит, что их «реальность», быть может, лишь мираж...
Любовь умерла. Погибла нежная иллюзия; рассеялся жемчужно-розовый сладостный туман; прочь отлетел смеющийся купидон с лукавой улыбкой на пухлых устах и таинственно-манящим взглядом; увяли цветы, шептавшие о вечной весне, об опьянении жизнь; умолкли призывы, властно будившие мучительно-струю радость; погибло все.
Аристократическая иллюзия о неограниченной проницательности чистого мышления имеет своего двойника — значительно более плебейскую иллюзию наивного реализма, согласно которому все вещи «существуют» в том виде, в каком их воспринимают наши чувства. В обыденной жизни человека и животных господствует именно эта иллюзия. Она же служит отправным пунктом всех наук, в особенности естественных.
Cлайд с цитатой