— Я уже не думаю, как бы мне хорошо прожить. С некоторых пор я стал больше заботиться — как бы мне хорошо помереть...
Я согласен подставить себя под пули, но только под вражеские. Ждать, когда тебя убьют свои, противно.
— Я уже не думаю, как бы мне хорошо прожить. С некоторых пор я стал больше заботиться — как бы мне хорошо помереть...
Я согласен подставить себя под пули, но только под вражеские. Ждать, когда тебя убьют свои, противно.
Редко кому выпадает честь — достойно уйти из жизни.
— А если затронута честь России?
— Сейчас им на это плевать с фок-мачты...
... По-моему, заметил Артемьев, — грех заключается в другом — в измене отечеству!
— Я молчу. Дело ваше. Офицерское. Благородное...
Корабельные судьбы — иногда как людские. Их можно изучать. Они достойны монографий.
— Великая честь рядом с тобой умереть.
— Для меня было честью рядом с тобой жить.
В самом деле, каково лететь вниз головой в пропасть кипящей воды, распластывания полы шинели, и вода тут же обнимает тебя властно и жестоко, а последний проблеск сознания отметит, что сейчас мимо тебя, мимо твоей судьбы проходит корабль, уже не твой, внешне безучастный к твоей гибели...
Долг, честь, присяга — это ведь не пустые слова!
Нельзя их закидывать под лавку...
Функция смерти заключается в том, чтобы сделать жизнь напряжённее.
Ни одна жизнь не заслуживает того, чтобы отбрасывать ее со словами: «Мне все равно, когда я умру».