Рахиль Баумволь

Единственный мой уцелевший друг!

Покуда ты со мной, роптать не смею.

Твой образ день и ночь в душе я грею

И проклинаю тяжкий твой недуг.

Мне для тебя ничто не тяжело.

Ты для меня всегда желан и молод.

Но вот тебя объял болезни холод,

Тебя как будто снегом занесло...

И крик немой нутро мое сверлит:

— Знакомые, прохожие, соседи,

Пусть кто-нибудь зайдет или заедет...

Пускай расскажет, спросит, нашумит...

Судьба вороньи крылья распростерла.

Молчит дверной звонок и телефон.

А если слышен звук, так это стон.

Тупая тишина берет за горло.

0.00

Другие цитаты по теме

Пред грозным ликом старости своей

Стою беспомощным ребенком.

И голосом, испуганным и тонким,

Молю ее: — Не бей меня, не бей!

Она глядит из зеркала, страшна,

И я руками, словно от удара,

Стараюсь заслонить лицо. Но кара

Ждет неминуемо. А в чем вина?..

Мне под утро снилось море —

Только небо и вода,

Бесконечные, как горе,

Что приходит навсегда.

Небо, море цвета стали...

Только вспомнить не могу,

Был ли берег, и едва ли

Я была на берегу.

Я как щенок обнюхивала жизнь,

То льнула к ней, то ей навстречу мчалась,

Не слыша, как она, сердясь, кричала :

— Всё ты выдумываешь, отвяжись! —

И понемногу стало всё не так.

А годы — годы скорость набирали,

Взбесились, закружились, замелькали,

Десятилетьями умчались в мрак.

Мы растеряли всех своих друзей.

Нас не зовут и к нам не ходят в гости.

Одни вдали, другие на погосте,

А третьи сделались от жизни злей.

Свет над родительским столом

С годами ослепительней.

Я залетевшим мотыльком

Кружу вокруг родителей.

Давно их нет, а я кружусь,

Коснусь волос украдкою,

На миг единый задержусь

Над поседевшей прядкою.

Блестят стаканы, крепок чай

И ложечки разложены.

О скатерть шлепнусь невзначай —

Родители встревожены:

«Откуда мотылек зимой,

И чье это дыхание?..

Откуда мы?! Наш век земной —

Одно воспоминание…»

Как дорогую смятую картину,

Я расправляю прошлое в уме.

Сдуваю осторожно паутину,

И что ж, куда я взор ни кину,

Чего-то не хватает мне.

Так ярки и свежи ещё местами

Штрихи и краски отошедших дней!

Я с легкостью вплываю в них глазами.

Они бросаются навстречу сами.

Но с ними рядом мрак ещё черней.

Сквозь муки и грусть моё сердце растёт.

Глубокая боль его тонко шлифует.

И жду я того, что вовек не придёт...

Да жизнь и судьбу не хочу я иную.

Нет их больше! В могилу сошли...

Я стараюсь не ныть, быть мужчиною.

Годовщинами их, как щетиною,

Дни мои до бровей обросли.

Их отсутствия злой пустотой

Мои ночи насквозь изрешечены.

В мою память они все вколочены,

И в крови у меня — их настой.

Я как матрос, рождённый и выросший на палубе разбойничьего брига; его душа сжилась с бурями и битвами, и, выброшенный на берег, он скучает и томится, как ни мани его тенистая роща, как ни свети ему мирное солнце; он ходит себе целый день по прибрежному песку, прислушивается к однообразному ропоту набегающих волн и всматривается в туманную даль: не мелькнёт ли там на бледной черте, отдаляющей синюю пучину от серых тучек, желанный парус, сначала подобный крылу морской чайки, но мало-помалу отделяющийся от пены валунов и ровным бегом приближающийся к пустынной пристани…

Я знаю их — часы скорбей:

Мученья, упованья, страх,

Тиски обид, шипы страстей,

Цветы, рассыпанные в прах;

Бездонный ад над головой,

Пучины стон, недуг зари

И ветра одичалый вой -

Они со мной, они внутри.

Иной бы это разбренчал

На целый мир, как скоморох;

Но я о них всегда молчал:

Их знаешь ты, их знает Бог.