Бездарности и неучи живут в состоянии вечной зависти.
Жизнь научила меня никогда не терять надежды, но и не слишком полагаться на неё. Надежда жестока и тщеславна, у неё нет совести.
Бездарности и неучи живут в состоянии вечной зависти.
Жизнь научила меня никогда не терять надежды, но и не слишком полагаться на неё. Надежда жестока и тщеславна, у неё нет совести.
Когда пришла настоящая боль, сострадания уже не осталось. Ничто так не способствует потере памяти, как война, Даниель. Мы молчим, а нас пытаются убедить, будто всё, что мы видели, что делали, чему научились от себя и самих других, — не более чем иллюзия, страшный сон. У войны памяти нет. Никто не осмеливается осмыслить происходящее, а после уже не остаётся голосов, чтобы рассказать правду, и наступает момент, когда никто уже ничего в точности не помнит. Вот тогда-то война снова возвращается, с другим лицом и другим именем, чтобы поглотить всё, что оставила за собой.
В тот момент, когда ты задумываешься о том, любишь ли ты кого-то, ты уже навсегда перестал его любить.
Господь по каким-то недоступным нашему пониманию причинам не всегда воздаёт по заслугам в этой жизни.
Неважно, что между ними было при жизни, перед лицом смерти всякий становится сентиментальным. Стоя у гроба, мы видим только хорошее и то, что хотим видеть.
Вы же знаете, какими бывают дети. Бог наполнил глубины их сердца добротой, но они по простоте своей повторяют всё то, что слышат дома.