Чем больше он улыбался, тем сильнее мне хотелось ненавидеть его. Но именно улыбка делала это совершенно невозможным.
Я стала непредсказуемой стороной его жизни, джокером, переменной величиной, неподвластной его контролю. И хотя я дарила ему мгновения спокойствия, смятение, в котором он пребывал без меня, при мне становилось в десять раз хуже. Он с трудом справлялся со своим гневом. Я перестала быть его загадкой и исключением, превратилась в слабость.
Чем больше он улыбался, тем сильнее мне хотелось ненавидеть его. Но именно улыбка делала это совершенно невозможным.
— Он целовал тебя?
Я поджала губы и кивнула.
— У него очень мягкие губы.
Трэвис поморщился.
— Мне все равно, какие у него губы.
— Поверь, это важно. Я всегда так нервничаю из-за первых поцелуев. Но этот оказался не так уж и плох.
— Ты нервничаешь из-за поцелуев? — с весельем в голосе спросил Трэвис.
— Лишь из-за первых. Просто ненавижу их.
— Я бы тоже возненавидел, если мне пришлось бы поцеловать Паркера Хейса.
— Разве дело не в том, что из-за дождя у тебя есть хороший предлог раздеться?
— Нет. Огорчена?
— Нисколько.
— Эбс? — скривился парень. — Этот хлыщ тебя не перепутал с физкультурными роликами?
— Голубка? — сказала я с не меньшим отвращением. — Надоедливая птица, которая гадит на тротуары?
— Ты водишь «порше»?
— Не просто «порше», а «Порше девятьсот одиннадцать джи ти три». Большая разница.
— Дай угадаю: это любовь всей твоей жизни? — спросила я, цитируя заявление Трэвиса о его мотоцикле.
— Нет, это всего лишь машина. Любовью всей жизни станет женщина с моей фамилией.
— Я ничья, — сказала я пустой комнате.
Когда эти слова проникли в мой мозг, меня захлестнуло разочарование прошлой ночи. Я никому не принадлежала.
Так одиноко мне еще не было никогда.
Cлайд с цитатой