По опыту знаю, что наиболее интересные женщины те, которые в детстве увлекались книгами для мальчишек.
Я на свой лад сентиментален и, скорее, сделаю крюк в десять кварталов, только бы не пройти под балконами дома, где я был счастлив.
По опыту знаю, что наиболее интересные женщины те, которые в детстве увлекались книгами для мальчишек.
Я на свой лад сентиментален и, скорее, сделаю крюк в десять кварталов, только бы не пройти под балконами дома, где я был счастлив.
Губительно человеку пишущему думать односторонне. Нельзя быть просто женщиной или просто мужчиной по складу мысли: нужно быть женственно-мужественным или же мужественно-женственным. Губительно женщине писать с обидой, затевать любую, даже справедливую, защиту, о чем бы то ни было говорить, сознавая свою принадлежность к женскому полу. И это не пустые слова. Все, написанное с внутренней несвободой, обречено на смерть. Оно бесплодно. Блестящее и действенное, мощное и совершенное, как может казаться день или два, оно завянет — придет ночь, не прорастая в людских умах. Какой-то союз мужчины и женщины должен сложиться в сознании, прежде чем произведение будет закончено. Противоположностям нужно пожениться. Сознание должно быть ненарушаемой гладью, чтобы чувствовалось: художник сообщает целиком свой опыт.
Если бы женщина существовала только в литературе, созданной мужчинами, ее, наверно, приняли бы за страшно важную персону, многогранную личность: возвышенную и низкую, блестящую и жалкую, бесконечно прекрасную и крайне уродливую, во всех отношениях ровню мужчине и даже более значительную, чем он, как считают некоторые. Но это в литературе. А в жизни, констатирует профессор Тревельян, женщину запирали, били и таскали за волосы.
Как и тысячи лет назад женщина хочет быть возлюбленной, единственной, она хочет сильных и красивых чувств, поклонения, самоотверженной преданности. Она ищет этого в жизни, в искусстве, и, конечно же, в книгах. Потому что литература – зеркало бытия, которое отражает не только внешнее, но и внутреннее…
Один из моих недостатков – это сплетнеграфия, хотя должен сказать в своё оправдание, что меня интересует лишь высшая форма сплетен, а именно история.
Женщинам позволительно иметь либо физическую красоту, либо ум, но никак и то и другое одновременно. Этот урок женщины извлекают и из распространенной в литературе сюжетной линии, где постоянно противопоставляются два женских персонажа, две женщины — красивая и неприметная.
У краёв шахматной доски растёт гора съеденных пешек и коней, а жить – это значит пристально следить за фигурами, находящимися в игре.
В каждой женщине, похожей на тебя, копится, точно оглушительная тишина, острое стеклянное молчание, которое в конце концов печально рушится, как захлопнутый мокрый зонтик.
В уме у себя я мог изобретать мужчин, поскольку сам был таким, но женщин олитературить почти невозможно, не узнав их сначала, как следует.
Я надеялся втайне,
Что тебя не листали,
Но тебя, как в читальне,
Слишком многие брали.