Мы не хотим знать практически ничего про тех, кого любим.
Когда в крови слишком много эстрогена, у тебя вырастает «сучье вымя»
Мы не хотим знать практически ничего про тех, кого любим.
Мое лицо стало походить на старую сморщенную грушу, меня принимали за воскресшего из мертвых.
Нет ничего проще и совершеннее, чем пистолет. Просто берешь и нажимаешь на спусковой крючок.
Эту маленькую женщину, похожую на скелет, зовут Клои. У неё на заднице брюки обвисли печальным мешочком. Клои говорит, что из-за паразитов мозга никто не хочет заниматься с ней любовью. Она умирала уже столько раз, что сумма выплат по медицинской страховке составила семьдесят пять тысяч долларов, и все, чего ей сейчас хочется — это чтобы кто-нибудь ее трахнул. О любви и речи не идёт: просто трахнул — и все.
У них там, в магазине, была туалетная бумага, изготовленная на сто процентов из переработанной туалетной бумаги. Ну и работенка, наверное, перерабатывать туалетную бумагу.
Чудесное волшебство смерти, одна секунда — ты ходишь и говоришь, и в следующую секунду ты — предмет.
Я глуп. Я только все время чего-то хочу, все время за что-то цепляюсь. За мою жалкую жизнь. За мою дерьмовую работу. За шведскую мебель.
Поколения за поколениями люди работают на ненавистных работах только для того, чтобы иметь возможность купить то, что им не нужно.