Лорен Оливер. Прежде чем я упаду

Он всегда так поступает: ведет себя так, словно знает меня лучше всех, только потому, что мы вместе играли в песочнице сто лет назад. Ведет себя так, будто последние десять лет ничего не изменили, хотя они изменили все.

0.00

Другие цитаты по теме

Поразительно, как сильно меняются люди. Например, в детстве я любила лошадей, «Лукуллов пир», Гусиный мыс и многое другое, но со временем на смену им пришли подруги, эсэмэски, сотовые телефоны, парни и шмотки. Довольно печально, если задуматься. Как будто в людях нет ничего постоянного. Как будто что-то рвется, когда тебе исполняется двенадцать, или тринадцать, или в каком там возрасте превращаешься из ребенка в подростка, после чего становишься совершенно другим человеком. Возможно, даже менее счастливым. Возможно, даже более плохим.

Размышления ещё никому не шли на пользу, что бы там ни говорили родители, учителя и чудаки из научного клуба.

Теперь я понимаю: Линдси вовсе не бесстрашна. Она до смерти боится. Боится одного: люди узнают, что она всю жизнь врёт и жульничает, притворяется, будто держит всё в кулаке, хотя на самом деле барахтается точно так же, как мы. Линдси готова вцепиться в горло за один косой взгляд, словно мелкая шавка из тех, что вечно лают и кусают воздух, пока цепь не сдавит шею.

Сегодня вечером. Включи телефон, заведи машину и будь моим героем.

— Ты не слышишь это?

— Лидия, я не уверен, что вообще кто-то слышит то, что слышишь ты.

Большую часть времени — девяносто девять процентов — ты просто не знаешь, как и почему переплетены нити, и это нормально. Сделаешь добро, и случится зло. Сделаешь зло, и случится добро. Ничего не сделаешь и все взорвется.

И только очень, очень редко, когда благодаря чуду случайностей и совпадений бабочки бьют крыльями ровно так, как нужно, и все нити на минуту сплетаются вместе, тебе выпадает шанс поступить правильно.

Между уроками я прочесываю коридоры в поисках Кента. Понятия не имею, что скажу ему, когда увижу. Вообще-то я ничего не могу сказать. Он не знает, что две последние ночи мы провели вместе; обе ночи мы были так близко, что если бы один из нас выдохнул, все закончилось бы поцелуями —собственно, почти закончилось прошлой ночью. Но меня одолевает нестерпимое желание просто быть рядом, следить, как он занимается привычными делами: отбрасывает волосы с глаз, криво улыбается, шаркает нелепыми клетчатыми кроссовками, прячет руки в слишком длинные манжеты рубашки. Мое сердце подскакивает к горлу всякий раз, когда я замечаю чью-то размашистую походку или всклоченные каштановые волосы. Но всякий раз это оказывается кто-то другой, и с каждой ошибкой мое сердце возвращается на место.

Если когда-нибудь пожелаете вернуться в прошлое, просто поднимите глаза.

Популярность — странная штука. Ей невозможно дать толковое определение, обсуждать ее не круто, но всегда ясно, что это именно она. Как косоглазие или порно.

Я начала размышлять о времени, о том, как оно движется, утекает, вечно катится вперед, секунды сливаются в минуты, минуты в дни, дни в годы, стремясь к единственной цели, — поток, вечно несущийся в одном направлении. И мы бежим и плывем вместе с ним, поспешая что есть сил. Я имею в виду вот что: возможно, вам некуда торопиться. Возможно, вы проживете еще день. Возможно, еще тысячу дней, или три тысячи, или десять, столько дней, что в них можно купаться, валяться, пропускать сквозь пальцы, как монеты. Столько дней, что можно тратить их впустую. Но для некоторых из нас завтрашний день не наступит. И на самом деле заранее никогда не знаешь.