Лучший способ систематизации и анализа сумбура — запись на бумаге.
Только так и имеет смысл жить на свете. Ничего не бояться строить планы на вечность вперед, как если бы смерти вовсе не существовало.
Лучший способ систематизации и анализа сумбура — запись на бумаге.
Только так и имеет смысл жить на свете. Ничего не бояться строить планы на вечность вперед, как если бы смерти вовсе не существовало.
Медицина — утешительнейшая из наук.
Определенное, надежное, ясное дело с видимым результатом и ни у кого не вызывающей сомнений пользой. Даже ошибки — и те благотворны, потому что на них учишься.
Животное начало в человеке, который готовится к особенной, небывалой судьбе, отвратительно.
Все женщины, не похожие на Викторию Рэндом (то есть, собственно, все женщины), были отталкивающе безобразны: какие-то красномордые, пучеглазые окорока.
Худший вид расточительства — провести жизнь на манер животного, даже не предприняв попытки в ней разобраться.
Сильная любовь, как и сильный голод, делают человека безжалостно, хищнически эгоистичным.
Самым верным, памятным еще по коммунистическому Питеру признаком разрухи были окна. Если люди не заменяют разбитое стекло, а прикрывают его фанерой или заклеивают бумагой, это значит, что город болен. Жители смирились с ненормальностью бытия и не знают, каким будет завтрашний день.
В безумные времена выживают только те, кто в качестве прививки получил легкую дозу сумасшествия.
Если разглядывать Россию издали, отстраненно, она выглядит сумасшедшим домом или свинарником. Но стоит всмотреться в нее взглядом, полным любви и понимания, как видишь за коростой и грязью именно что храм, исполненный скромной, печальной и щемящей красоты, — как Покрова на Нерли.