Ты не можешь вобрать в себя всю боль мира.
Даже перед лицом неизбывной боли, которая кажется невыносимой, даже перед лицом неизбывной боли, которая выжимает последнюю каплю крови из твоего истерзанного сердца и оставляет глубокие раны в твоем воспаленном сознании, жизнь все равно продолжается. И сама боль, казавшаяся неуемной, притупляется и отступает.
Духу хотелось спросить, больно ли это, когда ты гниешь в могиле, и одиноко им там или нет.
Он был грубым и даже жестоким, но и ему тоже бывало больно, и унять эту боль можно было единственным способом — сделать вид, что ты ее не замечаешь.
Иногда он задумывался о том, а есть ли вообще для него место в мире за пределами его комнаты, есть ли на свете такой человек, который смог бы стать близким ему и кому он сам смог бы стать близким.
Ему [Стиву] слишком часто казалось, что Дух балансирует на грани реальности в опасной близости от края. Дух жил как бы в двух мирах сразу: в Стивовом мире пива, гитар и друзей и в бледном призрачном мире своих видений. Реальный мир слишком часто давил на Духа: приводил его в замешательство и даже ранил.
Во всем есть свои «за» и «против». У каждого своя правда. Большинство людей видят только свою и умеют не замечать остальных.
Он вдруг понял, что среди этих ребят, которых он называет друзьями, ему еще более одиноко, чем одному у себя в комнате.
Он перестал доверять сну. Ты закрываешь глаза и на несколько часов отправляешься в какую-то другую страну, а пока тебя нет, что угодно — все что угодно — может случиться. Весь мир могут из-под тебя вырвать.
Наш мир — это просто мерзость. Это гадкий, тошнотворный, не прекращающийся кошмар. В нем слишком много боли... Слишком много.
Cлайд с цитатой