Внезапно кончилась ночь и Господь включил свет,
И этот свет резанул мне глаза.
И я крикнул свету: «Привет!»,
А в ответ разразилась гроза.
И вода смывала с меня пыль и пот
И усталость прожитых лет.
Внезапно кончилась ночь и Господь включил свет,
И этот свет резанул мне глаза.
И я крикнул свету: «Привет!»,
А в ответ разразилась гроза.
И вода смывала с меня пыль и пот
И усталость прожитых лет.
Вижу голубеющую даль -
Нарушать такую просто жаль.
Жаль, что ты ее не видишь! Путь наш труден и далек.
Мой «Фантом» несется на восток.
Делаю я левый поворот,
Я теперь палач, а не пилот:
Нагибаюсь над прицелом — и ракеты мчатся к цели.
Впереди еще один заход.
У всех нормальных людей возникает возбуждение при виде сцен насилия по телевизору, но это не значит, что они все насильники.
— Она злится из-за того, что обратили внимание на другую девушку. Ты ощупай ей попку, а я сиськи.
Он не знал, что можно выжить с утра,
Кто-то черный разжег в его горле огонь,
И он слышит, что на кухне журчит не завернутый кран,
Он сегодня любитель жидкости под номером ноль.
А времена менялись и изменились вконец:
Мы вышли наверх, мы разбрелись кто куда.
И стал делать деньги вчерашний бунтарь и вчерашний певец.
В его уютной квартире есть газ, телефон и вода.
Он не жалеет ни о чём, он держит дома шесть альбомов ГО и пять албомов БГ.
И вроде бы он не предатель, он по своему прав.
Ведя мемуары за чашечкой кофе: «Моим детям о вчерашнем дне»,
Каждый ловит свой собственный кайф.
— О, итальянец, любовь моя, иди ко мне! Дай мне сильные ощущения! Я хочу дрожать от возбуждения! Пеппино, я люблю тебя! Любовь под пулями, любовь во время войны! Целуй меня, целуй! Давай займемся любовью! Ну все, война закончилась — конец любви.
— Куда же ты?
— Переживаний больше нет.
Я постоянно возбужден, осознаю присутствие всех женщин в комнате, каждая клеточка моего тела вопит: «Пойди и трахни кого-нибудь!».