Ученые говорят, что люди хуже переносят жару, чем холод, и каждое лето я соглашаюсь с этим. Но стоит прийти зиме и хорошенько задубеть на морозе, как мое тело оспаривает предыдущее соглашение.
Я ходил по комнатам и разглядывал мух, водил пальцем по пыльному экрану телевизора, убирал кошачьи лотки и валялся дураком на кровати — настолько было паршиво.
Только сейчас вдруг дошло, что через полторы недели настанет весна. А к весне всегда все неимоверно сказочно, это можете спросить у любого шизофреника.
Я не атеист, скорее наоборот. Просто сужу по себе. Если бы Я помер, то точно бы не сидел возле родственников, что меня оплакивают.
Скорее всего, Я бы пошел в какой-нибудь пустой дом и завывал там. Все призраки примерно так и поступают.
Именно тогда Я и понял, что все влюблённо-брошенные ужасаются не одиночества, а приобретённого количества времени, о существовании которого никто ранее не подозревал.
Порой думаешь, что без тебя и мир не тот, а стоит откинуться, как кто-то непременно станет целоваться на закате с вдумчивой мулаткой или рубиться в покер, смеясь как одержимый.
Вот уж гнусность.
Но вот настал ветер перемен. Не хороших и не плохих, скорее, ненормальных. А ненормальность не всегда плохая
или хорошая. Только когда окончательно спятишь, поймешь, добро там или зло.
Зима. Холод лютый. Целоваться начали просто, чтобы согреться, а остановиться уже не смогли.
Александр Филиппович задрал брови и приоткрыл рот. Потом вздохнул и сказал:
— Ладно, гордыня так же нелепа, как и скромность. Кто-то умный сказал, что порядочный учёный должен уметь объяснить свою теорию пятилетнему ребёнку. Допустим, я ребёнок — объясняйте.
— Ладно, — согласился Шустеров и полез в карман за сигаретой. Затянулся. — Есть на свете три гадких явления: парадокс Ольберса, красное смещение и реликтовый фон.
Александр Филиппович кивнул и сказал:
— А мне очень не нравится хабеас корпус и трирарка в синто.
— Это ещё что? — захлопал глазами Шустеров.
— Понятия не имею, — признался Александр Филиппович. — Потому и раздражает.
Может быть, в этом и есть главная трагедия нашего поколения — слишком много этой дешевой радости. Так много радости, что хочется разреветься.
Хозяин всегда восторгается непонятным. И не только хозяин. Считается, что в непонятном скрыто то, что недоступно дураку, и что неясное пробуждает в человеке возвышенные чувства. Поэтому простые смертные говорят о непонятном с таким видом, будто всё понимают, а учёные преподают понятное по возможности непонятно.
Cлайд с цитатой