Кто хочет жить, кто весел, кто не тля -
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы пусть уходят с корабля -
Они мешают схватке бесшабашной!
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля -
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы пусть уходят с корабля -
Они мешают схватке бесшабашной!
Вот развернулся боком флагманский фрегат, и левый борт окрасился дымами,
Ответный залп — на глаз и наугад. Вдали пожар и смерть. Удача с нами!
Из худших выбирались передряг, но с ветром худо и в трюме течи,
А капитан нам шлет привычный знак: «Еще не вечер, еще не вечер!»
Ha нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз, и видят нас, от дыма злых и серых,
Но никогда им не увидеть нас прикованными к веслам на галерах!
Неравный бой. Корабль кренится наш. Спасите наши души человечьи!
Но крикнул капитан: «Ha абордаж! Еще не вечер! Еще не вечер».
Четыре года рыскал в море наш корсар, в боях и штормах не поблекло наше знамя.
Мы научились штопать паруса и затыкать пробоины телами.
За нами гонится эскадра по пятам. Ha море штиль и не избегнуть встречи.
Но нам сказал спокойно капитан: «Еще не вечер, еще не вечер!»
Но тот, кто раньше с нею был,
Он эту кашу заварил
Вполне серьезно, вполне серьезно.
Мне кто-то на плечи повис,
Валюха крикнул: «Берегись!»
Валюха крикнул: «Берегись!»
Но было поздно.
Нам ни к чему сюжеты и интриги:
Про всё мы знаем, про всё, чего ни дашь.
Я, например, на свете лучшей книгой
Считаю Кодекс уголовный наш.
И если мне неймётся и не спится
Или с похмелья нет на мне лица -
Открою Кодекс на любой странице,
И не могу — читаю до конца.
Не сравнил бы я любую с тобой,
Хоть казни меня, расстреливай.
Посмотри, как я любуюсь тобой,-
Как Мадонной Рафаэлевой!
Дом хрустальный на горе для нее.
Сам, как пес бы, так и рос в цепи.
Родники мои серебрянные,
Золотые мои россыпи!
Он молчал невпопад и не в такт подпевал:
Он всегда говорил про другое.
Он мне спать не давал, он с восходом вставал,
А вчера не вернулся из боя.
То что пусто теперь — не про то разговор,
Вдруг заметил я: нас было двое.
Для меня будто ветром задуло костер,
Когда он не вернулся из боя.
Ой, где был я вчера — не найду днем с огнем,
Только помню, что стены с обоями...
И осталось лицо, и побои на нем.
Ну куда теперь выйти с побоями?
Если правда оно, ну, хотя бы на треть,
Остается одно: только лечь, помереть,
Хорошо, что вдова всё смогла пережить,
Пожалела меня и взяла к себе жить.
Сыт я по горло,
до подбородка.
Даже от песен стал уставать.
Лечь бы на дно,
как подводная лодка,
Чтоб не могли
запеленговать.
Прошел детдом, тюрьму, приют, и срока не боялся,
Когда ж везли в народный суд — немного волновался.