Сара принимается сдирать с мужа остатки карнавального костюма.
— Что ты делаешь? — смеётся он.
— Я хочу добраться до твоего сердца и нацарапать на нём свои инициалы. Чтобы любая женщина знала, что ты мой.
Сара принимается сдирать с мужа остатки карнавального костюма.
— Что ты делаешь? — смеётся он.
— Я хочу добраться до твоего сердца и нацарапать на нём свои инициалы. Чтобы любая женщина знала, что ты мой.
Слишком сильно зацикленные друг на друге, они с Эрнестом никогда не уделяли должного внимания детям. Файф всегда утешала себя тем, что, раз у неё родились сыновья, значит, они и сами вырастут. Это дочерей пришлось бы учить, что можно, а чего нельзя.
А в магазине, в мясной секции
Прием товара по полцены.
Елена идет продавать сердце,
Чтобы купить себе ветчины.
Файф кладет трубку, допивает мартини. Потом тщательно высасывает оливку и плюет косточку в бокал. Вот на что похожа её страсть к Эрнесту: она хочет, чтобы он всецело принадлежал ей. До самой косточки.
Тяжелее всего бывает по ночам, когда он оказывается в мире, где не осталось ничего, что имело бы хоть какой-то смысл.
Когда спокойно сердце, -
А это редкость для него, -
Тогда и тиканье часов лишь забавляет!
Мы терзаем друг друга. Если мы сейчас же не расстанемся, от нас останутся рожки да ножки.
В те старые дни
я следовал лишь тому,
что сердце мне прикажет...
теперь же, сердце,
слушай, что я тебе укажу!
Может, лучше ничего не знать? Продолжать оставаться в неведении? Но, увы, злосчастная записка Файф словно обострила все чувства. Хэдли начала замечать многозначительные взгляды на рынке, слышать шёпот и сплетни в книжной лавке, ловить обрывки разговоров о своей семье на вечеринках. Вот что самое отвратительное: оказаться единственным человеком, который не в курсе.
— Зачем такой шик?
— Надо, Шура, надо. Ничего не поделаешь, у меня большое сердце, как у телёнка.