Елена Аткина

Единожды предав – предаст не раз,

Единожды солгав – солжет и дважды,

Хоть ложь не выставляют на показ,

Но избежать ее не сможет каждый.

Предательства, глотая горький яд,

Надеемся, оно не повторится,

Не понимая, тот, кто виноват,

Предаст еще, воздавши нам сторицей.

Предательство стараются прикрыть,

Но не сокрыть того, что очевидно,

И вряд ли сердце сможет позабыть

Поступки, за которые нам стыдно.

Бывает ложь во благо иногда,

Но чаще та, что трусость прикрывает,

Лишь, правда, пробиваясь сквозь года

Из толщи лжи наружу выползает.

Предательство в предательстве умрет,

И ложь об ложь когда-то разобьется,

И лишь судьбою выставленный счет -

По полной всем оплачивать придется.

0.00

Другие цитаты по теме

Отрицание — самый незаметный вид предательства.

Я не признавался в наших отношениях. Я знаю, что отречение является неброским вариантом предательства. Снаружи не видно, отрекается ли человек или только оберегает какой-то секрет, проявляет тактичность, избегает неприятностей и неловких ситуаций. Однако тот, кто не признается, все очень хорошо знает. И отречение в той же мере обрекает на гибель любые отношения, как и самые эффектные варианты предательства.

Я хотел проявить себя как в одном, так и в другом: в понимании и в осуждении. Но и то и другое вместе было невозможно.

Жизнь наша многослойна, ее слои так плотно прилегают друг к другу, что сквозь настоящее всегда просвечивает прошлое, не забыто и не завершено, оно продолжает жить и оставаться злободневным.

Видимо, её силы были истощены... Она боролась всегда, но боролась не за то, чтобы доказать свои достоинства, а за то, чтобы скрыть свою ущербность. Это была жизнь, где решительный поступок означал отступление, а победы оказывались тайными поражениями.

Есть вещи, на которые просто нельзя соглашаться и от которых нужно отказываться, если за этот отказ, конечно, не приходится платить ценою собственной жизни.

Что за проклятье болеть в детстве или в юности! Уличное приволье доносится из-за окна, со двора лишь приглашенными звуками. В комнате же толпятся герои со своими историями из книжек, прочитанных больным ребёнком. Жар, притупляя чувство реальности, обостряет фантазию и открывает в привычном окружении нечто чужое и странное; в узорах гардин мерещатся жуткие чудовища, они корчат рожи с рисунка обоев; стулья и столы, шкафы и этажерки превращаются в груды скал, причудливые сооружения или корабли, до которых вроде бы рукой подать, но в тоже время они оказываются где-то далеко-далеко. А долгими ночными часами слышатся то бой часов с церковной башни, то тихий рокот проезжающей машины — отстаёт фар скользит по стенам и потолку. Часы без сна — но это не значит, что им чего-то не хватает, наоборот. Они переполнены томлением, воспоминаниями, тревогами, смутные желания сплетаются в лабиринт, где больной теряется, находит себя вновь, чтобы заплутать опять. Это часы, когда все становится возможным — и хорошее, и дурное.

Если правда того, что говорится, состоит в том, что делается, тогда разговоры и вовсе не нужны.

Впрочем, пробуждение от дурного сна не всегда приносит с собою облегчение. Иногда, лишь пробуждаясь, осознаешь весь ужас кошмара или то, что во сне открылась ужасная правда.

Ничем нельзя оправдать, когда кто-то решает за других, что для них хорошо или плохо.