Я испытывал настоящее счастье, которое доступно только ребенку или человеку, награжденному необычайной душевной силой.
Я слушал её и боялся шевельнуться, так как малейшее моё движение могло оскорбить её грусть.
Я испытывал настоящее счастье, которое доступно только ребенку или человеку, награжденному необычайной душевной силой.
Я слушал её и боялся шевельнуться, так как малейшее моё движение могло оскорбить её грусть.
Париж значил для меня не то, что значит сегодня. Но даже сейчас, вспоминая о нем, я переживаю нечто вроде счастья, хотя теперь-то я твердо знаю, что счастье — это не для меня. Я не заслуживаю его, да и не стремлюсь к нему.
Я счастлив. У меня большая дружная семья, любимая работа и та единственная женщина, которая научила меня летать.
Я так давно не смеялась. Я очень устала. Я никогда не была счастлива. Я как человек, который не живет, хотя жив. Если я умру, об этом даже никто не узнает. Она правильно сказала, какой мужчина полюбит меня. Я сказала ей, что не одинока, но ведь это не так. Бывали дни, когда я и словом ни с кем не обмолвилась. Я даже не знаю, почему я еще жива. Почему я должна говорить, что в порядке? Потому что иначе я буду бояться и, в конце концов, сойду с ума. Я как будто в шаге от смерти. Я тоже хочу счастья. Я тоже хочу смеяться. Я постоянно думаю об этом.
Я всегда бессознательно стремился к неизвестному, в котором надеялся найти новые возможности и новые страны; мне казалось, что от соприкосновения с неизвестным вдруг воскреснет и проявится в более чистом виде все важное, все мои знания, и силы, и желание понять еще нечто новое; и, поняв, тем самым подчинить его себе.
Скептический ум — страшное оружие в борьбе с собственным счастьем, немудрено, что я в этой битве всегда выхожу победителем.