Говорить правду в этом мире становится опасно. Можно так нарваться — костей не соберёшь.
Писатели обожают пить кофе, многие — пить чай. Так некоторые совсем спиваются.
Говорить правду в этом мире становится опасно. Можно так нарваться — костей не соберёшь.
Что делать? Моё сердце разрывается от любви. Я люблю всех: маму, папу, Филиппа Киркорова, депутата Митрофанова, солдатиков в чечне, карбонат люблю и Сашу...
Любовь — это такое мощное чувство, как взрыв. Некоторые женщины даже не выдерживают.
Если писать только о добре, то для зла — это находка, блеск; если писать только о счастье, то люди перестанут видеть несчастных и в конце концов не будут их замечать, если писать только о серьезно-прекрасном, то люди перестанут смеяться над безобразным. И в тишине уходящей осени, овеянный ее нежной дремотой, в дни недолгого забвения предстоящей зимы, ты начинаешь понимать: только правда, только честь, только чистая совесть, и обо всем этом — слово. Слово к маленьким людям, которые будут потом взрослыми, слово к взрослым, которые не забыли, что были когда-то детьми.
Нет, лучше любой ответ, чем эта неопределенность.
— А ты… ты оборотень? — спросила она. Голос не повиновался ей, и она говорила шепотом.
— Да, — спокойно и твердо ответил Огнеяр. Он тоже хотел, чтобы она знала. Пусть лучше отвернется, чем любит, не зная.
Если вы услышите слова настолько правдивые, что они причиняют вам боль, помните — истина этих слов относительна, преходяща и изменчива.
— Простите меня, неловко получилось, я столько всего наговорила в баре...
— Да ну что Вы! Это Вы меня извините! Вы тогда сказали абсолютную правду, а на правду обижаются только слабые люди.