Собака лает громче всего, когда боится укусить, а журналисты, — когда напуган хозяин.
В споре чаще всего не столько стараются услышать другого, сколько — заставить его замолчать.
Собака лает громче всего, когда боится укусить, а журналисты, — когда напуган хозяин.
В споре чаще всего не столько стараются услышать другого, сколько — заставить его замолчать.
Но нет такого права у журналиста — быть трусом.
История современной России во многом основана на устных рассказах, утверждениях людей, которые «были там». Часто эти люди говорят о том, чего не знают. И любой журналист идёт по этому минному полю.
Способность переживать чужую боль, как свою, — вот важнейшее отличие человека от животного.
Осознанная необходимость превращает свободу в безысходность.
Не так трудно оправдать надежды, как тех, кто их возлагает.
Шелестова, с каких это пор ты стала на собратьев по перу подстукивать? — изумился я, на этот раз вполне искренне. — Ты же из правильных вроде всегда была и добросовестно следовала правилу трех журналистских «не» — не настучи на ближнего своего, не уходи, пока бутылка не опустела, не бери последнюю сигарету, ибо западло. И вдруг — на тебе!
Знаете, репутацию алкоголика мне создали журналисты; любопытно, ни одному из них не пришло в голову, что я напиваюсь у них на глазах только потому, что на трезвую голову мне их не вынести.
Больше всего доверяю тем президентам, что на долларах.
Жаль вещей, которые хочется, но невозможно исправить. Но ещё больше жалости заслуживают те вещи, которые можно легко исправить, но не хочется.