И после всех моих падений
Мне так легко давались вновь
И детский трепет разлучений,
И детски нежная любовь.
И после всех моих падений
Мне так легко давались вновь
И детский трепет разлучений,
И детски нежная любовь.
Я вижу близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и находится под чьей-либо властью.
Никакое падение не может длиться бесконечно, рано или поздно человек достигает дна пропасти и либо погибает, либо пытается выбраться.
Падать бесконечно — как это? На что похоже? На вечный страх? Можно ли к нему привыкнуть? Ведь привыкают же к боли.
Как иной раз испугает нас бездна в дождевой луже, в которой разве что чуть намокнет обувь, так же опасны и небывалые высоты в нас самих — с них можно сорваться в такую пропасть, по сравнению с которой обрыв на Дунае — ничто.
Я гляжу на жизнь
сквозь дно стакана.
Водка — зло!
А может, и не зло?
Тяжело в деревне без нагана.
И с наганом — тоже тяжело.
– С каких пор ты стала бояться летать?
– Я не боюсь летать, я просто обожаю летать. Я не люблю падать! Просто ненавижу.
Теперь прыгать только. Может, внизу там не так уж скверно?
Может, об этом как раз и мечтают все те, кто так гордо летают сверху?