От адской гекатомбы мертвых тел
Сам дьявол содрогнулся...
От адской гекатомбы мертвых тел
Сам дьявол содрогнулся...
Апостол Петр сидел у райских врат.
Его ключи порядком заржавели:
Уж много дней и много лет подряд
Дремал святой привратник от безделья.
Мир спящим! Те, кто кары заслужили,
Уже осуждены на небесах.
Не нам судить того, кто спит в могиле!
Никем дела земные не велись,
Лишь ангел-летописец в огорченье
Следил, как быстро беды развелись
В подлунном мире: ведь при всем раченье,
На перья оба выщипав крыла,
Он отставал в записыванье зла.
С тех пор я видел мертвые глаза более тридцати жертв — мужчин и женщин — и всегда видел в них одно и то же: все смотрели умоляюще, казалось, их насильно лишили того, с чем они не готовы были расстаться. Казалось, они умоляли, чтобы это им вернули. Казалось, они молча взывали:
— Пожалуйста, верните меня, я еще не готов!
Американский жук-могильщик — он потрясающий. Они чуют падаль за много километров — это и есть запах смерти. В общем, самец и самка приходят к трупу и как бы знакомятся. Потом они вместе закапывают труп, спариваются, и она откладывает в него яйца, но они не разбегаются тут же, как другие создания, другие жуки — они выкапывают рядом норку, и потом, когда личинки вылупляются, родители пережевывают труп и кормят их. Разве не потрясающе? Они вправду заботятся о своих детях.
Ещё далёко асфоде́лей
Прозрачно-серая весна.
Пока ещё на самом деле
Шуршит песок, кипит волна.
Но здесь душа моя вступает,
Как Персефона, в легкий круг,
И в царстве мёртвых не бывает
Прелестных загорелых рук.
Перед смертью все чужие,
После смерти — земляки.
Мы бы, может, и ожили,
просто не нужны другим.