— Забыл про нашу годовщину!
— Мы встречаемся неделю.
— Надо же, как удобно. Вечно у тебя оправдания! СМС мои ты постоянно игноришь. Подумаешь, телефона у него нет. Как посуду помыть, так болит голова, а как сексом заниматься, так хоть с пулевым ранением! Вот у моей подруги парень — матом не ругается, не курит, не пьет, всегда рядом, даже за компом не сидит.
— Может потому, что он ходячий труп?
— У всех есть свои недостатки.
Я был таким дураком, когда давал первое интервью. Она говорит мне: «Я из «Литературной газеты». Мне нужно взять у вас интервью». И вот она приходит, а я купил шампанское и ничего не понимаю — не знаю, что говорить. Она сидит час, два, пытает меня. Потом все шампанское выпила и ушла. А к двери прикрепила записку: «Я пошутила».
Уйдешь не обижусь — вернешься не приму!
— Где вверенный тебе танк?
— Кажется он сгорел.
— Коноваленко, как можно спалить 40-тонный гусеничный танк, чтобы даже гусениц не осталось?
— Как оказалось, достаточно легко, товарищ сержант...
Уезжал моряк из до́му,
Стал со мною говорить:
— Разрешите вам на память
Свое сердце подарить.
Я ответила шутливо,
Что приятна эта речь,
Но такой большой подарок -
Неизвестно, где беречь.
И к тому ж, товарищ милый,
Разрешите доложить:
Чтобы девушка грустила -
Это надо заслужить.
Кузька… Оружейный мастер Младшей стражи, а по факту, считай, главный инженер Академии Архангела Михаила, директор ПТУ, начальник опытно-экспериментальных мастерских и вообще на все руки мастер. Тоже пользуется успехом у девиц, вроде бы получает от этого удовольствие, но Мишка как-то услышал разговор материных воспитанниц о том, что девки Кузьму интересуют исключительно в целях изучения их устройства и, если получится, усовершенствования.
— Когда перед тобой скачет полуголая студентка, не надо выкрикивать моё имя!
— Но ты же подсматривал!
— Ты безнадежен, понимаешь? Безнадежен.
Они церемонно вышли, гордо задрав головы и не глядя друг на друга. Девочки захихикали. Я тоже не особенно испугался. Я сел, обхватив руками голову, над оставленным листком и некоторое время краем уха слушал, как в коридоре могуче рокочет бас Федора Симеоновича, прорезаемый сухими гневными вскриками Кристобаля Хозевича. Потом Федор Симеонович взревел: «Извольте пройти в мой кабинет!» — «Извольте!» — проскрежетал Хунта. Они уже были на «вы». И голоса удалились. «Дуэль! Дуэль!» — защебетали девочки. О Хунте ходила лихая слава бретера и забияки. Говорили, что он приводит противника в свою лабораторию, предлагает на выбор рапиры, шпаги или алебарды, а затем принимается а-ля Жан Маре скакать по столам и опрокидывать шкафы. Но за Федора Симеоновича можно было быть спокойным. Было ясно, что в кабинете они в течение получаса будут мрачно молчать через стол, потом Федор Симеонович тяжело вздохнет, откроет погребец и наполнит две рюмки эликсиром Блаженства. Хунта пошевелит ноздрями, закрутит ус и выпьет. Федор Симеонович незамедлительно наполнит рюмки вновь и крикнет в лабораторию: «Свежих огурчиков!»
— Позвольте представиться, Налимов Иван Фёдорович!
— Порядочные девушки на улице с гусарами не знакомятся! Лоскуткова Лиза.
Папа посоветовал ей не думать о том, как он вел себя в прошлом, а думать о нашей новой жизни, ну как будто смотришь анонс «Скоро на экранах». В конце концов мама сказала «да».
Cлайд с цитатой