Действовать с воодушевлением можно только тогда, когда действия имеют очевидный смысл.
Начало это — могучее зерно, брошенное в чернозем, на котором произрастают люди. Только оно может сделать меня победителем.
Действовать с воодушевлением можно только тогда, когда действия имеют очевидный смысл.
Начало это — могучее зерно, брошенное в чернозем, на котором произрастают люди. Только оно может сделать меня победителем.
Мне всегда была ненавистна роль наблюдателя. Что же я такое, если я не принимаю участие? Чтобы быть, я должен участвовать.
– Ты не понимаешь. Я стану великой. Во мне больше потенциала, чем в тебе!
– Потенциал, – ответил я, – ни фига не значит. Это надо делать.
Пшеница — это нечто большее, чем телесная пища. Питать человека не то, что откармливать скотину. Хлеб выполняет столько назначений! Хлеб стал для нас средством единения людей, потому что люди преломляют его за общей трапезой. Хлеб стал для нас символом величия труда, потому что добывается он в поте лица. Хлеб стал для нас непременным спутником сострадания, потому что его раздают в годину бедствий. Вкус разделенного хлеба не сравним ни с чем.
Жаловаться — значит косвенно просить помощи, каких-то изменений,... продолжения. Жаловаться означает попытаться перевалить ответственность за своё деяние на другого. А действие исключает возможность жаловаться.
Человек всегда остается самим собой. Все мы разные люди. И в себе самом я всегда обнаруживал лишь самого себя. Тот, кто умирает, умирает тем, кем он был. И если смерть постигла простого шахтера, умирает простой шахтер. Где оно, то дикое безумие, которое выдумывают писатели, чтобы нас потрясти?
... ежедневно и ежечасно жизнь ставит вопросы, и мы должны на них отвечать — не разговорами или размышлениями, а действием, правильным поведением. Ведь жить — в конечном счете значит нести ответственность за правильное выполнение тех задач, которые жизнь ставит перед каждым, за выполнение требований дня и часа.