На белом свете есть тьма невероятных вещей, и все они вусмерть настоящие, вот только не все их видали, а кто видал, тот и верить не хочет.
Мне кажется, люди не поверят в чудо, даже если оно произойдет у них прямо на глазах, даже если им скажут, что это чудо. Они все будут думать, что это самая обычная вещь.
Одно я прочно усвоил в своих путешествиях. То, что для одного района – непозволительная роскошь, для другого – вещь совершенно обычная. Рыба, которой в Баккипе мы не стали бы кормить и кошку, считается деликатесом во Внутренних Герцогствах. В некоторых местах вода – драгоценность. В других постоянное течение реки раздражает, и грозит опасностями. Прекрасные кожи, глиняная посуда, стекло, прозрачное как воздух, экзотические цветы... Все это я видел в таких огромных количествах, что люди, обладавшие этим, совсем не ощущали себя богатыми.
А значит, магия в большом количестве тоже может быть обыденностью. И тогда из объекта страха и благоговения она превращается в материал для дорожного покрытия или сигнальных столбов. Такая расточительность ошеломляет пришельца.
Она отчаянно хочет, чтобы у тебя хоть что-то получилось. Она продолжает испытывать тебя, надеясь, что у тебя проявится какой-нибудь внезапный талант, и она сможет хвастаться тобой и говорить людям: «Смотрите, видите? Я же говорила вам, что в нем это было». Ну вот, а у меня есть собственные мальчики, и я знаю, что с ними так не бывает. Они не учатся, и не растут, и у них нет манер, когда вы на них смотрите. Но стоит только отвернуться, а потом посмотреть на них снова – и, пожалуйста, они уже стали умнее, и выше, и очаровывают всех, кроме собственных матерей.
Кое-чему можно научиться по написанным на странице словам, но некоторым вещам сперва учатся руки и сердце человека, а потом уж его голова.
Мне внезапно захотелось вернуться назад, чтобы снова использовать каждый потерянный день. Время. Я был заключен в нем, в крошечном кусочке настоящего. Все эти «скоро» и «завтра» были призраками, готовыми в любой момент раствориться в небытии. Намерения ничего не означали. У меня не было ничего, кроме «сейчас».
– Я всегда верила, возможно по-детски, что ничего подобного не может произойти с человеком, который следует правилам. После этого я чувствовала себя... обманутой. Глупой. Легковерной. Я думала, что идеалы могут защитить меня. Честь, учтивость, правосудие... они ненастоящие, Фитц. Мы все доверяем им и пытаемся спрятаться за ними, как за щитом. Но они охраняют только от тех, у кого есть такие же щиты. Против тех, кто отринул их, они бессильны.
Однажды, когда я был еще очень мал, я спросил его, случалось ли ему когда-нибудь проигрывать бой. Он только что укротил норовистого молодого жеребца и успокаивал его в стойле. Баррич улыбнулся, обнажив крупные, как у волка, зубы. Капли пота стекали по его щекам. Он ответил мне через перегородку стойла:
– Проигрывать бой? – все еще задыхаясь спросил он. – Бой не заканчивается, пока ты его не выиграл, Фитц. Это очень просто запомнить. Независимо от того, что считает другой человек. Или лошадь.
Время – это то, что придумали люди для собственного беспокойства. Если хочешь получить добычу, ты должен охотиться, вот и все. Ты не можешь сказать: охотиться – это слишком долго, я просто хочу есть. Все это одно. Охота – это начало еды.
Зачем ты рубишь свою жизнь на кусочки и даешь этим кусочкам имена? Часы, дни. Это как с кроликом. Если я убил кролика, я ем кролика. Когда ты получаешь кролика, ты разрубаешь его на куски и называешь это костями, мясом, шерстью и потрохами. И тебе всегда мало.
Перестань скулить и просто сделай то, что хочешь.
Одно я прочно усвоил в своих путешествиях. То, что для одного района – непозволительная роскошь, для другого – вещь совершенно обычная. Рыба, которой в Баккипе мы не стали бы кормить и кошку, считается деликатесом во Внутренних Герцогствах. В некоторых местах вода – драгоценность. В других постоянное течение реки раздражает, и грозит опасностями. Прекрасные кожи, глиняная посуда, стекло, прозрачное как воздух, экзотические цветы... Все это я видел в таких огромных количествах, что люди, обладавшие этим, совсем не ощущали себя богатыми.
А значит, магия в большом количестве тоже может быть обыденностью. И тогда из объекта страха и благоговения она превращается в материал для дорожного покрытия или сигнальных столбов. Такая расточительность ошеломляет пришельца.
Cлайд с цитатой