Жизнь наша — череда разочарований, инфлюэнций и приступов ревматизма.
Кто-то усмотрел в докторе сходство с привидением, заметив, что к обоим следует обратиться, чтобы они заговорили.
Жизнь наша — череда разочарований, инфлюэнций и приступов ревматизма.
Кто-то усмотрел в докторе сходство с привидением, заметив, что к обоим следует обратиться, чтобы они заговорили.
Я не могла поверить, что он действительно мертв. Большинство людей, потрясенных до самых своих основ подобным ударом, на минуту-другую овладевает безумство неверия.
Почему любопытству, иначе говоря честолюбию, которым испытывает нас давший нам жизнь, так трудно противиться? Знание — это власть, а душа человека тайно вожделеет всякой власти; помимо стремления добраться до сути, безудержный интерес к чужой истории и, что важнее всего, некий запрет возбуждают наш аппетит.
Странно, жизнь вдруг перевернулась с ног на голову, а мир вокруг остался неизменным.
В конце концов, что такое три жизни для других миллионов? Они жили — и больше не живут. Есть ещё множество людей.