– Чудной какой город у нас! – воскликнула она, обернувшись, но отец её оказался на корме, и она обратилась к Осене, сидевшему возле неё на бочонке. – И не понять, где ему начало, где конец…
– А где всему миру начало-конец? – спросил в ответ Осеня.
– Чудной какой город у нас! – воскликнула она, обернувшись, но отец её оказался на корме, и она обратилась к Осене, сидевшему возле неё на бочонке. – И не понять, где ему начало, где конец…
– А где всему миру начало-конец? – спросил в ответ Осеня.
Так боги устроили мир – одно умирает, а другое должно родиться в свой черёд, – говорил он. – И это не так уж плохо. Если бы люди не умирали, то скоро даже воды в Волхове не хватило бы на всех.
Starting a fire
Cause all you really wanted
Was just to watch the world burn
So watch it burn
The beginning of the end...
— Почему вы с дедом Олавом решили приехать жить сюда, на Днепр, к смолянам?
Рагнора посмотрела на нее – пристально и с неким насмешливым одобрением.
— Вот как! Этот вопрос наконец пришел тебе в голову! Не «зачем», а «почему»! На вопрос «зачем» многие отвечают «за богатством, властью и славой», и они правы. Но вопрос «почему» куда важнее. Пятьсот лет назад мои предки научились строить корабли, которые могли поднять население целой усадьбы – мужчин, женщин, детей и скотину. И с тех пор они все время ищут новые места, где можно эту усадьбу возвести. А мы – потомки богов. Через род Будлингов мы происходим от турса Форниота, а через Скъёльдунгов – от Одина. Но называть себя потомком богов имеет право лишь тот, кто всеми силами стремится сделать в жизни так же много, как они. Всегда ищет способ совершить подвиг, потеснить йотунов, раздвинуть границы мира людей. Тот, кто лишь сидит на славе своих предков, болтая праздными ногами, будто невеста на ларе с приданым, – будет забыт. Истинные потомки богов
всегда идут вслед за ними, чтобы оставить своим внукам мир больше того, чем сами унаследовали.
Оглядываясь, Загляда вздохнула почти счастливо – она снова была дома, всё встало на свои места. Только вот матери больше нет здесь и не будет, у очага хлопочет одна Зиманя, и голоса матери больше не раздастся среди общего гомона. Но Загляда сдержала печаль, готовую снова стиснуть её сердце, не заплакала, а улыбнулась, встретив озабоченный взгляд Тормода. Время идет и собирает свою дань, ничто и никогда не будет так, как было. И нечего плакать – надо жить.
Уже много лет он радовался её радостям и печалился её печалью и постепенно забыл свои.