Хотя молодость может быть прекрасна, но в то же время она может быть короткой и проходит быстро; она как тень: может скрывать опасности за собой.
Молодой человек подобен весне, средних лет — лету, а старый — осени, богатой своими впечатлениями.
Хотя молодость может быть прекрасна, но в то же время она может быть короткой и проходит быстро; она как тень: может скрывать опасности за собой.
Молодой человек подобен весне, средних лет — лету, а старый — осени, богатой своими впечатлениями.
Одиночество подобно куску янтаря, внутри которого бабочка сохраняется вечно, в неизменной красоте. Лишь в одиночестве душа и тело женщины остаются чистыми и молодыми.
Когда ты молод, то горе — это птичка, которая пролетает мимо. Когда ты стар — это гадюка в траве, которая гложет тебе сердце и не отпускает.
Может быть, я и совершил ошибку вчера, но вчерашний я — это все еще я. Сегодня я тот, кто я есть, со всеми своими ошибками и неудачами. Завтра я могу стать чуточку мудрее, и это по-прежнему буду я. Эти ошибки и неудачи — это то, чем я являюсь, создавая самые яркие звезды в созвездии моей жизни. Я полюбил себя тем, кем я являюсь, кем я был и кем я надеюсь стать.
Ей две тысячи лет и в тоже время, словно три дня. Она вечно юная, как истинная любовь.
Несмотря ни на что я — всего лишь пыль во вселенной.
Участь пыли крайне печальна. В мире не найдётся человека, который посчитал бы пыль чем-то драгоценным и необходимым для себя. Не знаю, возможно ли, чтобы у пыли был характер...
Нельзя же собрать всю пыль в мире в одном месте и создать город пыли или республику пыли?
Тогда что, место без пыли будет чистым и приятным? Я не знаю.
В отличии от настоящей пыли, её предостаточно среди людей сейчас. Может, мы всего лишь огромный «сгусток пыли» тоже.
Я задумался: каким цветом пыли я являюсь для вселенной?
И вот снова я трачу вечер, продумывая свой день, который как пыль.
Ей две тысячи лет и в тоже время, словно три дня. Она вечно юная, как истинная любовь.
Если бы я встретил Бога, я бы сказал ему одну вещь.
Жизнь — кофе, который я не заказывал.
Я бы схватил его за воротник и прокричал в лицо,
Что смерть — это американо, что невозможно долить.