В советское время меня пугали рыжие тараканы, которые выпрыгивали непонятно откуда, и таксисты, которые всех обдирали. Когда я ловил такси в 30-градусный мороз, машины с зелёными огонёчками проезжали мимо меня: понятно было, что много я не заплачу, я был скромно одет. И я думал: настанет время, когда меня будут догонять и спрашивать: «Куда вас отвезти?» И это время настало.
Были защитники Брестской крепости, были молодогвардейцы, были Зоя Космодемьянская, Алексей Маресьев, были тысячи, десятки, сотни тысяч других героев. Собственно, благодаря этому мы и победили в той войне. Но победа далась бы намного меньшей ценой, если бы на стороне врага не воевали сотни тысяч граждан СССР. Согласно новейшим исследованиям, не менее 1,2 миллиона. Среди них более тысячи командиров Красной армии, в том числе по меньшей мере 15 генералов и комбригов. Это не считая офицеров и генералов из числа белоэмигрантов.
«Как бы ни расценивать это трагическое явление и мотивы поступков этих людей, остается фактом, что граждане СССР, состоявшие на военной службе противника, восполнили его безвозвратные потери на Восточном фронте на 35–40 процентов, или более чем на четверть, — безвозвратные потери, понесенные в годы войны в целом, — констатирует историк Кирилл Александров. — Трудно оспорить тезис немецкого военного историка Пфеффера, назвавшего помощь и участие советского населения важными условиями, определявшими для вермахта возможность вести боевые действия на Восточном фронте в течение длительного времени... Ни в одной войне, которую вела Российская империя, не было ничего подобного».
По мнению Александрова, причины массового коллаборационизма следует искать в особенностях советской государственной системы: «Многие человеческие поступки и поведение в годы войны были следствием не прекращавшейся с 1917 года гражданской войны, террора и репрессий, коллективизации, искусственного голода, ежовщины, создания в государственном масштабе системы принудительного труда, физического уничтожения большевиками самой крупной поместной православной церкви в мире».
Иначе говоря, политика, обеспечивавшая стопроцентную лояльность и сплоченность рядов в условиях стопроцентного контроля над людьми и территорией — то есть в атмосфере тотального страха, — в случае ослабления или потери контроля давала прямо противоположный, разрушительный эффект. Чем туже закручивались гайки «до», тем более быстрым было разложение «после». Конечным итогом такой политики явилось полное крушение СССР: благополучно пережив все выпавшие на ее долю мятежи и войны, советская система не выдержала попытки переделать ее в «социализм с человеческим лицом». Кончился страх — приказало долго жить и основанное на страхе государство.
Преступные действия Хрущёва и его сподручных будут иметь долговременные последствия, они приведут к перерождению, а затем к разрушению СССР и КПСС…
Склонность к критическому отношению ко всему своему и зависть ко всему чужому, а также ненаказуемость бесчисленных поступков советских людей, наносивших ущерб советскому обществу, довершили комплекс причин, сделавших идеологический и морально-психологический кризис советского общества неотвратимым.
«Под сенью крон» — это фильм про мою жизнь. Моей матери, к примеру, он просто понравился. А отец сказал, что это шедевр.
— Акимов нажимает АЗ-5. Извлечённые стержни управления возвращаются в реактор. Стержни — из борной стали, что сокращает реактивность. Но наконечники... Наконечники сделаны из графита, а он ее ускоряет.
— Почему?
— Почему? По той же причине, почему вокруг наших реакторов нет колпаков как на западе. Почему мы не используем нормальное обогащение топливо. По той причине, почему мы — единственная нация, которая строит водографитовые реакторы с позитивным пустотным коэффициентом. Так дешевле.
Я не политик и даже не общественный деятель, не организатор каких-нибудь движений. Но гражданский протест готов поддержать, поскольку ситуацией в стране тоже не доволен. Тот протест, что был в 2011—2012 годах, не кто-то слил, он сам слился — возвратная форма. И никто его не поднимал — он сам поднялся. А недавно поднялась новая волна — так называемой школоты. И я не думаю, что ее поднял Навальный: его расследования дали повод выйти на улицы. А что такое настроение накопилось, причем у совсем юных, оказалось неожиданностью для всех.
Я ничего не делаю напоказ. В моих соцсетях если и появляется реакция на события, то только потому, что не появиться уже не может. Когда случилась беда с Серебренниковым, я об этом написала. Когда случилась беда с журналистом Голуновым, которому наркотики подкинули, я об этом написала. Можете называть это политическим жестом, можете называть это сердечной болью еврейской мамочки. Но чем отличается гражданская позиция от сердечной боли? Ничем.
Кому-то надо было встать во главе театра. Уверена, совмещать эту работу с репетициями и спектаклями нереально. Я и Олегу Ефремову говорила: чтобы стать главрежем, надо победить свое актерское сознание. Мне всегда казалось более важным искать новые пьесы, приглашать молодых режиссеров, давать роль ведущим артистам, чем играть самой.
Я никогда не представлял правительство Израиля с тех пор, как оставил государственную службу. В отношении отношений Израиля и Украины... На мой взгляд, моё правительство проявляет излишнюю терпимость к проявлениям антисемитизма и возрождению нацизма, к почитанию бывших нацистов на Украине. Это моя личная точка зрения. Но моё правительство иногда делает вещи, которые с моральной точки зрения — я их не принимаю, как, например, — непризнание геноцида армян. Моя страна это не признала, и Соединённые Штаты тоже. Я считаю — это аморально. Такие же элементы есть и в отношениях между Израилем и Украиной.
Помню, как разговаривал со своим дедом, когда тому уже перевалило за девяносто. Он часто повторял: «Я все еще учусь жить, мне еще многое предстоит». Он был мудрым человеком, потому что знал, что учиться жить ты должен до последнего вздоха.
Cлайд с цитатой