... Все мы живые островки, которые кричат друг другу ложь среди океана взаимонепонимания.
Лгать — это как дышать, как моргать, когда чихаешь. Лгать в любви очень трудно. Лживый поцелуй выдаст себя, а правда непреложная и едва заметная, как лесная тропинка. И все же хуже всего — непростительно лгать в моменты истины...
При жизни она была рекой. Смерть иссушила эту реку до размеров ручейка. Но после десяти проведенных в пустыне лет любой, почувствовав вкус воды, будет рыдать от счастья.
— На жену мою похож.
— Не понял.
— Я сказал, ты мне напоминаешь...
— Я говорю — я не понял, к чему помада и проникновенный взгляд.
— Она много страдала. Но юмор помогал ей справляться с болью. Я вот этому так и не научился. Я её не спас, а ведь должен был убивать таких, как он. Пару раз мне почти удалось. Он этому не обрадовался. Хотел меня наказать и точно знал, как это сделать. Он явился в мой дом и вырвал само сердце этого дома. Тебе это знакомо.
Стареть — это все равно что ехать на машине по снегу, который с каждой минутой становится все глубже и глубже. А когда ты погружаешься в него по колеса, то начинаешь просто буксовать на месте. Это и есть жизнь. И никакие снегоочистители не придут к тебе на помощь. И корабль никогда не приплывет за тобой. И спасательных шлюпок нет ни для кого. И ты никогда не выиграешь. Тебя не будет снимать оператор, и не найдется никого, кто следил бы за твоей борьбой. Это и есть жизнь.
Но, может, существует причина, по которой мы притворяемся? Может, ложь, которой мы друг друга кормим не так ужасна, как скрывается за ней правда?
Мы все неплохо ладили с Маргарет. Она была вроде изоляции, которая предотвращала короткие замыкания и искрения в нашей семье.
При непонимании другого человеческого существа и при невозможности вместе с тем его игнорировать, людям свойственно оказывать на него неосознанное давление с целью превратить его в нечто, доступное нашему пониманию: подобное давление оказывают друг на друга множество мужей и жен. Но нет человека, достойного присвоить себе право переделывать другого по своему образу и подобию.
— Поразительное явление, — сказал Торпенхау, поправляя сползшее одеяло. — Вот мужчина, который, по всей вероятности, мало чем отличается от всех остальных, и он твердит имя одной-единственной женщины. А я уж наслушался в свой жизни бреда... Дик, хлебни-ка шепучки.
— Спасибо, Мейзи, — сказал Дик.
И вдруг сознанье бросит мне в ответ,
Что вас покорней не было и нет.
Что ваше «да», ваш трепет, у сосны
Ваш поцелуй — лишь бред весны и сны.
Cлайд с цитатой