В пустом доме может быть так же одиноко, как и в переполненном отеле.
Что бы она ни делала и ни говорила, мне это теперь безразлично. Она не могла больше запугать меня. Она потеряла свою власть надо мной вместе с Ребеккой.
В пустом доме может быть так же одиноко, как и в переполненном отеле.
Что бы она ни делала и ни говорила, мне это теперь безразлично. Она не могла больше запугать меня. Она потеряла свою власть надо мной вместе с Ребеккой.
Легко быть спокойным и выдержанным, подумала я, если ты не перенес удары судьбы, если не обливался горючими слезами, не зная, куда деться от отчаяния...
Я не могла бороться с мертвой Ребеккой. Она была сильнее меня. Если бы Максим любил какую-нибудь живую женщину, ездил бы к ней в гости или обедать, иногда оставался бы у нее ночевать, я могла бы бороться. Эта женщина могла состариться, надоесть ему, стать безразличной, и тогда моя победа была бы полной. Но с мертвой Ребеккой я бороться не могла. Она продолжала оставаться молодой, прекрасной и обаятельной, и это было непоправимо.
Когда люди испытывают большое потрясение или физическую травму, они не сразу чувствуют боль и тяжесть утраты.
О чем он задумался? Наверное, о том, что свадебный подарок, преподнесенный мне, разрушил подарок, преподнесенный по тому же поводу Ребекке.
Я готова давать клятвы, присягать, богохульствовать и молиться. Ребекка не выиграла, Ребекка проиграла.
С меня хватит мелодрам в этой жизни, и я охотно отдала бы свои пять чувств, если бы это помогло сохранить теперешние покой и защищенность.
То, что он сказал мне, разбило все мои мысли и представления вдребезги, и я лишь думала о том, как начать собирать осколки.
Объяснить, что представлял собой мой отец, было нелегко, и я никогда о нем не говорила. Он был моим личным достоянием. Принадлежал мне одной. Я оберегала воспоминания о нем от всех людей.