Владимир Владимирович Набоков. Приглашение на казнь

Другие цитаты по теме

Какая тоска. Цинциннат, какая тоска! Какая каменная тоска, Цинциннат, — и безжалостный бой часов, и жирный паук, и жёлтые стены, и шершавость чёрного шерстяного одеяла. Пенка на шоколаде. Взять в самом центре двумя пальцами и сдёрнуть целиком с поверхности — уже не плоский покров, а сморщенную коричневую юбочку. Он едва тепл под ней, — сладковатый, стоячий. Три гренка в черепаховых подпалинах. Кружок масла с тисненым вензелем директора. Какая тоска, Цинциннат, сколько крошек в постели.

Видно было, что его огорчала потеря дорогой вещицы. Это видно было. Потеря вещицы огорчала его. Вещица была дорогая. Он был огорчен потерей вещицы.

Какая тоска. Цинциннат, какая тоска! Какая каменная тоска, Цинциннат, — и безжалостный бой часов, и жирный паук, и жёлтые стены, и шершавость чёрного шерстяного одеяла. Пенка на шоколаде. Взять в самом центре двумя пальцами и сдёрнуть целиком с поверхности — уже не плоский покров, а сморщенную коричневую юбочку. Он едва тепл под ней, — сладковатый, стоячий. Три гренка в черепаховых подпалинах. Кружок масла с тисненым вензелем директора. Какая тоска, Цинциннат, сколько крошек в постели.

У меня лучшая часть слов в бегах и не откликается на трубу, а другие — калеки.

На столе белел чистый лист бумаги, и, выделяясь на этой белизне, лежал изумительно очиненный карандаш, длинный как жизнь любого человека, кроме Цинцинната, и с эбеновым блеском на каждой из шести граней. Просвещенный потомок указательного перста.

Как сумасшедший мнит себя богом, так и мы мним себя смертными.

... но каждая была для всех горожан, кроме него, так же ограничена и прозрачна, как и они сами друг для друга.

Я спрашиваю не из любопытства. Правда, трусы всегда любопытны. Но уверяю вас... Пускай не справляюсь с ознобом и так далее, — это ничего. Всадник не отвечает за дрожь коня. Я хочу знать когда меня казнят: смертный приговор возмещается точным знанием смертного часа. Роскошь большая, но заслуженная. Меня же оставляют в том неведении, которое могут выносить только живущие на воле.

Они говорили на «вы», но с каким грузом нежности проплывало это «вы» на горизонте их едва уловимой беседы...