Мама, снимите панамку, вам душно!
Где моя совесть, Данилюк? Она хранится в сухом и прохладном месте — где-то на глубине души.
Мама, снимите панамку, вам душно!
Где моя совесть, Данилюк? Она хранится в сухом и прохладном месте — где-то на глубине души.
— Молодая, умная, честная...
— Вот. Умная.
— Соколов! Если женщина умная, то она никогда не признается.
— Так она же честная.
Умом ты можешь не блистать, а сапогом блестеть обязан!
— С чем пирожки?
— С едой, ё-мое!
Синицын! Синицын!... Сдох, что ль? Да вроде не пахнет...
— С чем пирожки?
— С едой, ё-мое!
— Товарищ прапорщик, а что у нас будет после 19.30?
— После 19.30 будет 19.31.
Блин, Данилыч, ты в моде разбираешься, как Юдашкин в уставе!
— Так! Это у кого такая струя?!
— Это целиком и полностью моя вина.
— Это у тебя, что ль?
— Да это я шваброй!
— Вижу, блин, что не пиписькой! Медведев, заклеить! Капец, блин!
— Тебя как звать, Медведев?
— Михаил.
— Миша... А меня зовут Костей.
— А-а... очень приятно.
— Так вот, Миша, хочу поговорить с тобой не как сержант с рядовым, а как Миша и Костя.
— Ну...
— Не нравишься ты мне, Миша. Активно не нравишься.
— А че я, Киркоров, что ли, чтобы всем нравиться!
— Вот именно, что не Киркоров, ты хуже. Ты какой-то хитровышморганный, а я таких за версту чую.
— Ну и нюх у вас, Константин.