Брайон Гайсин, Терри Уилсон. Здесь, чтобы уйти

Когда человек спросил, для чего мы здесь, он услышал, что говорят ему все религии мира: мы здесь для того, чтобы любить Бога, и подчиняться Ему, и целовать Ему Задницу, и сосать Ему Член, и вставать раком, чтобы Он мог нас трахнуть, и быть спущенными вниз в Ад для Вечного Наказания, если нам не понравилось то, что он хотел сделать... И все это оказалось совершенно неверно, все это оказалось потоком дерьма, потому что ясно, что мы здесь для того — и мы это знаем, — чтобы уйти, и нет никакого другого будущего. Мы здесь не для того, чтобы остаться.

0.00

Другие цитаты по теме

Символ величайшего достижения человека — уничтожить планету. Все указывает на то, что мы делаем все возможное, чтобы к этому прийти.

Рай является раем, потому что он не имеет времени. Без Прошлого, о котором можно сожалеть, и будущего, которое можно предвкушать, нет причин о чем-либо беспокоиться.

Человек — дурное животное, потому что он убивает не только себе подобных, но и любых других, любых животных, он делает это со сладострастием.

Человек — плохое животное, может быть, единственное плохое животное.

Нет никаких братств, потому что каждый всегда один. Могут быть Братства, в которых человек встречается, ест, спит, курит вместе, но, по сути, приключение каждого человека одиночное: каждый рождается в определенный момент и умирает в другой, и дыхание, которое он производит от первого момента до последнего, совершается в одиночку и самостоятельно.

Человек — единственное животное, которое разрушает собственное гнездо, свою собственную среду обитания, и вот-вот разрушит свою единственную пригодную для жилья планету. Ни одна рыба не загрязняет море. Ни одна птица не загрязняет воздух. Ни одно животное никогда не брало себе рабов и не развязывало войн.

— Либо мы продолжаем существовать и после смерти, либо прекращаем всякое существование и нам это неподвластно — так к чему торговаться с богами? Вспомни, христиане считают, что есть только один Бог....

— В трех лицах!

— А чем лучше твой, из тысячи кусочков?

— Во-первых, — сказал Кавабата, — сам факт того, что слово «Бог» напечатано сквозь трафарет. Именно так оно и проникает в сознание человека в детстве — как трафаретный отпечаток, такой же, как и в мириадах других умов. Причем здесь многое зависит от поверхности, на которую оно ложится, — если бумага неровная и шероховатая, то отпечаток на ней будет нечетким, а если там уже есть какие-то другие слова, то даже не ясно, что именно останется на бумаге в итоге. Поэтому и говорят, что Бог у каждого свой. Кроме того, поглядите на великолепную грубость этих букв — их углы просто царапают взгляд. Трудно поверить, что кому-то может прийти в голову, будто это трехбуквенное слово и есть источник вечной любви и милости, отблеск которых делает жизнь в этом мире отчасти возможной. Но, с другой стороны, этот отпечаток, больше всего похожий на тавро, которым метят скот, и есть то единственное, на что остается уповать человеку в жизни. Согласны?

Если я предположу, что между Землёй и Марсом вокруг Солнца по эллиптической орбите летает фарфоровый чайник, никто не сможет опровергнуть моё утверждение, особенно если я предусмотрительно добавлю, что чайник настолько мал, что не виден даже мощнейшими телескопами. Но если бы я затем сказал, что коль моё утверждение не может быть опровергнуто, то недопустимо человеческому разуму в нём сомневаться, мои слова следовало бы с полным на то основанием счесть бессмыслицей. Тем не менее, если существование такого чайника утверждалось бы в древних книгах, каждое воскресенье заучиваемых как святая истина, и осаждалось бы в умах школьников, то сомнение в его существовании стало бы признаком эксцентричности и привлекло бы к усомнившемуся внимание психиатра в эпоху просвещения или же инквизитора в более ранние времена.

— Ты веришь в Бога?

— В общем, нет. Не верю.

— Тогда зачем мы ходим в синагогу?

— А вдруг я ошибаюсь?