Она думала о жизни с тетушками Лили и Вивиан, их шизофрения прогрессировала и превратилась в социопатию, из-за этого им было сложно выйти из дома. А Чак было сложно оставить их одних. Она помогала общине, собирая мед для бездомных. Она никогда не уезжала далеко от дома. Она читала о тех, кем никогда не станет, о приключениях, которых у нее никогда не будет. И жизнь была вполне сносной, пока вдруг не стала невыносимой.
Как думаешь, Жень? Раньше-то, наверное, город шумел, должен был шуметь. Все эти машины тарахтели, сигналили друг другу! И люди хором галдели. Потому что каждому нужно было сказать свое больше, чем другим; и эхо еще от этих домов, как от скал... А сейчас вот заткнулись все. Оказалось, ничего важного. Обидно только, что попрощаться не все успели. А об остальном можно было и вовсе не говорить.
А принцы… знаешь, я ведь могу создать и собственную сказку. У меня вполне может получиться своя жизнь с забавными историями и приключениями. Я больше никогда и ничего не хочу ждать и выпрашивать. А любовь. Любовь найдет меня сама. Я не собираюсь больше искать ее и завоевывать — бесполезно.
Может и в жизни вот так: мы считаем, что вокруг нас люди, такие же, как мы, но вместо них только холод, только камни, с их непонятным языком. Хочешь пожать руку друга, но твоя протянутая рука безвольно опускается и улыбка гаснет: оказывается, рядом — никого и ты так одинок.
У любой жизни — много граней. Можно писать очерки счастливого человека, удивляя и радуя других непоколебимым оптимизмом и негасимым солнцем в глазах, а ночами, выключая компьютер, нервно курить в окно, пить горький чай и надрывно молчать в подушку, потому что плакать уже нет сил. А можно писать трогательно, больно, на одном дыхании выворачивая душу, обнажая жалющую тоску мира, ничем не прикрытую, острую, как первый снег, как чистый лист, а потом... Идти на улицу и смеяться, подставляя лицо дождю.
– У меня больше нет планов, – печально усмехнулся я.
– Бесполезно! Я уже убедился, что планы приносят только разочарования. Так что я решил просто жить, как живётся, – и всё.
«Я философию, науку всех наук,
До точки превзойду, законов древних своды
Постигну, тайны числ, врачебные мето́ды
И богословских книг не выпущу из рук;
Рапира, лютня, кисть украсят мой досуг», -
Так я себе твердил, такой искал свободы,
Когда в Италию отправился на годы
И променял на Рим свой дом и ближний круг.
И что ж я приобрел? На что убил я время?
Тоска да хлопоты, старенья злое бремя -
Вот все премудрости, что я постичь сумел.
Так снятся моряку златые самородки,
А возвращается он с бочкою селедки
И рад уж до смерти, что сам остался цел.
Крах терпит лишь тот, кто не совершает попыток; а успех измеряется тем, как мы справляемся с разочарованием.
Жизнь неожиданна и настоящему чуду
Этим подобна. Никто из нас не виноват
В несостоявшемся. Прочь элегический строй! -
Лёгкой улыбкой друг друга напутствуем снова.
Холод серебряный. Прошлое — глупое слово.
Жди. Уповай на удачу. И планов не строй.
Матч остановлен, но форвард не слышит свистка.
Мир подчиняется року, а не соглашеньям.
Всё бы наладилось, кабы не эта тоска
По несвершённым возможностям и невозможным свершеньям.
Всё бы наладилось, всё успокоилось бы,
Жизнь бы вошла в благодатные рамки режима...
Я никогда ничего не хотел от судьбы,
Кроме того, что заведомо недостижимо.
Cлайд с цитатой