... слухи хуже микробов. Один вздох — и все вокруг заражены, не успеешь и опомниться.
Ну конечно. Мы всегда ждём. Тянем время. А потом оно просто заканчивается.
... слухи хуже микробов. Один вздох — и все вокруг заражены, не успеешь и опомниться.
Ну конечно. Мы всегда ждём. Тянем время. А потом оно просто заканчивается.
Никто ещё не находил ответ на свои вопросы на дне бутылки.
В один «прекрасный» день по радио объявили, что я умер. Ко мне бросились толпы журналистов — пришлось говорить, что это все ложь: вот он я, жив и почти здоров. Но они почему-то совершенно не хотели мне верить, хотя видели меня собственными глазами.
Это не тайна для королевства, да и они не стесняются в своих выражениях называя меня шлюхой, но в конечном то итоге, перестаешь замечать все эти замечания простолюдинов. У них своя неудовлетворенная жизнь, что касается далеко не постели, а моя…она печальна до ужаса, и только касается это всего лишь любви.
... самая опасная тенденция в мире — это готовность скорее поверить слуху, нежели удостовериться в факте.
Секреты — как задница. Они есть у всех, просто у некоторых они грязнее.
Мне на плечи кидается век-волкодав,
Но не волк я по крови своей,
Запихай меня лучше, как шапку, в рукав
Жаркой шубы сибирских степей.
Человек может быть одинок, несмотря на любовь многих, если никто не считает его самым любимым.
Когда рождается младенец, то с ним рождается и жизнь, и смерть.
И около колыбельки тенью стоит и гроб, в том самом отдалении, как это будет. Уходом, гигиеною, благоразумием, «хорошим поведением за всю жизнь» — лишь немногим, немногими годами, в пределах десятилетия и меньше ещё, — ему удастся удлинить жизнь. Не говорю о случайностях, как война, рана, «убили», «утонул», случай. Но вообще — «гробик уже вон он, стоит», вблизи или далеко.
Юность была из чёрно-белых полос,
Я, вот только белых не вспомнил.