Николай Бердяев. Самопознание

Другие цитаты по теме

Существование вечного ада означало бы самое сильное опровержение существования Бога, самый сильный аргумент безбожия. Зло и страдание, ад в этом времени и этом мире обличает недостаточность и неокончательность этого мира и неизбежность существования иного мира и Бога. Отсутствие страдания в этом мире вело бы к довольству этим миром, как окончательным. Но страдание есть лишь путь человека к иному, к трансцендированию.

Бог открывает Себя миру, Он открывает Себя в пророках, в Сыне, в Духе, в духовной высоте человека, но Бог не управляет этим миром, который есть отпадение во внешнюю тьму. Откровение Бога миру и человеку есть откровение эсхатологическое, откровение Царства Божьего, а не царства мира. Бог есть правда, мир же есть неправда. Но неправда, несправедливость мира не есть отрицание Бога, ибо к Богу неприменимы наши категории силы, власти и даже справедливости.

... Примат субъекта над объектом, противление детерминизму конечного и устремление к бесконечному, неверие в достижение совершенства в конечном, интуиция против дискурсии, антиинтеллектуализм и понимание познания как акта целостного духа, экзальтация творчества в человеческой жизни, вражда к нормативизму и законничеству, противоположение личного, индивидуального власти общего.

Любви присущ глубокий внутренний трагизм, и не случайно любовь связана со смертью. Существует трагический конфликт любви и творчества. Эта тема гениально выражена Ибсеном. Мне всегда казалось странным, когда люди говорят о радостях любви. Более естественно было бы, при более глубоком взгляде на жизнь, говорить о трагизме любви и печали любви. Когда я видел счастливую любящую пару, я испытывал смертельную печаль. Любовь, в сущности, не знает исполнившихся надежд. Бывает иногда сравнительно счастливая семейная жизнь, но это счастливая обыденность. Но бывает, хотя и не часто, необыкновенная любовь, связанная с духовным смыслом жизни.

— Господи, Тэкла. Ты чего не спишь?

— Я вообще стараюсь не спать. Вдруг никогда не проснусь? У меня к тебе вопрос. Где мы оказываемся, теряя сознание?

— Что?

— У тебя есть мозг. Мозг — это биологическое вычислительное устройство на основе электрохимического процесса. Сознание — это внезапно возникающее свойство такого процесса. То есть мы и есть электрохимический процесс. В целом, мы постоянно ощущаем существование. Мы такие же, как в прошлом. И мы чувствуем движение по этому континууму бытия в будущее. Пока понятно? Продолжаю. Иногда мозг подвергается травме... и электрохимический процесс приостанавливается. Например, нокаут на ринге. В таких случаях в мозге прекращается электрохимический процесс, генерирующий сознание. Сознание теряется. Мы теряем сознание. Слушай внимательно. В этот момент времени наше сознание, наш континуум бытия прекращает существовать в физическом мире. Вскоре электрохимический процесс возобновляется, и сознание восстанавливается на основе данных мозга. Но интересно... Где мы находимся в промежутке? Разумно ли предположить, что с потерей сознания мы умираем? Появление нового сознания в том же мозге никак не зависит от мёртвого сознания. Новое сознание — новый человек. Появление в том же мозге даёт доступ к памяти и когнитивным структурам мёртвого сознания... и мы считаем себя тем же человеком. Но на самом деле это самозванец. Наследник организма и мозга предыдущего, мёртвого жильца. Так?

— Э, а как же душа?

— О, душа! Никакой души не существует. Мы — биологические машины. Ни больше, ни меньше. Душа — это пустое понятие, выдуманное жрецами и сказочниками! Ты — аномалия! Бесполезный выброс! Сфинктер ходячий — вот ты кто!

Духовное отношение к случаю, от которого так часто зависят несчастья нашей жизни, требует не признания его объективной целесообразности, а признания его задачей, поставленной для осмысливания нашей духовной активности. Смысл «несчастных случаев» в испытании нашей духовной силы, он в субъективном, а не в объективном. Объективно в мировой жизни царит бессмыслица, но дух призван вносить в нее смысл.

Я не могу помнить первого моего крика, вызванного встречей с чуждым мне миром. Но я твёрдо знаю, что я изначально чувствовал себя попавшим в чуждый мне мир, одинаково чувствовал это и в первый день моей жизни и в нынешний её день. Я всегда был лишь прохожим.

Из трех обетов — бедности, послушания и целомудрия — главным в монашеской аскезе оказалось послушание. Бедность и целомудрие вполне возможны и вне монашества. Сознание греха направили против сознания достоинства человека, человека хотели принизить. Смирение определялось как сознание своей дрянности и ничтожества, вместо того чтобы определить его как победу над эгоцентризмом и его фантазмами.

Когда речь идет о любви между двумя, то всякий третий — лишний. Любовь всегда нелегальна. Легальная любовь есть любовь умершая... Мир не должен бы знать, что два существа любят друг друга.

У меня очень сильное воображение, гипертрофия воображения, и именно вследствие этого невозможность удовольствоваться какой-либо действительностью и реальностью.