Теперь, когда этот день наконец настал, я чувствовала себя старой. Конечно, я старела ежесекундно, но сегодня старости придали некий официальный характер: мне исполнилось восемндацать.
Мне не нравилось, когда он критиковал мою машину. Пикап дожил до глубокой старости, он — личность.
Потому что он был единственной причиной, по которой я должна жить – просто знать, что он существует. И всё. Всё остальное я вынесу. Столько, сколько он будет существовать.
Это меня и удерживало.
— Белла, ты меня оскорбляешь! Я делаю тебе предложение, а оно принимается за шутку...
— Эдвард, пожалуйста, давай серьезно!
— Да я сама серьезность!
— Слушай, мне только восемнадцать.
— А мне почти сто десять — самое время остепениться!
— Нет. — Я озиралась по сторонам. — Мотоцикл не сломан? — Вот что интересовало меня больше всего. Попытку хотелось повторить, причём немедленно. Безрассудство приносит недурные дивиденды, а соблюдаю ли я договор, уже не важно. Главное, найден способ вызывать галлюцинации.
Однако, в тот момент, я чувствовала себя хорошо. Цельно. Я могла почувствовать, что сердце забилось в груди, кровь горячо запульсировала и снова побежала по моим венам. Мои легкие глубоко наполнились сладким ароматом, который источала его кожа. Как будто никогда не было никакой раны в моей груди. Я была цельной — не излеченной, но как будто и не было никакой раны никогда.
Чего мне бояться? Физической боли? Она мне давно не страшна. Вот один из немногих плюсов душевного потрясения.
Единственное, что я знала, что чувствовала мёртвой душой и каждой клеточкой тела: любимый имеет над любящим колоссальную власть, может подмять под себя и сломать.
Я была только оболочкой, пустой изнутри. Как пустующий дом – не пригодный для жилья – в течение долгих месяцев я была безжизненной.
Cлайд с цитатой